Нора Робертс - Братья по крови [litres]

– А виски у нее есть?

– Нисколько не удивлюсь.

Когда среди деревьев показался дом Кэла, телефон Куин просигналил, что ее ждет текстовое сообщение.

– Черт, почему она просто не позвонила?

– Может, пыталась. В лесу много мертвых зон, где связь пропадает.

– Это меня ничуть не удивляет. – Куин улыбнулась, читая знакомые сокращения Сибил.

Знта, но заинтриг. Буду чpз ндл, макс 2. Поговр. при встр. Осторожно. Серьезно. С.

– Хорошо. – Куин убрала телефон и приняла решение, которое обдумывала всю обратную дорогу. – Думаю, нужно позвонить Фоксу и Лейле. Только сначала я как следует глотну чего-нибудь горячительного и устроюсь у камина, который ты разожжешь.

– Не возражаю.

– Поскольку ты единственный из городских боссов, с которым я знакома, придется действовать через тебя. Мне нужно снять красивый, удобный и довольно просторный дом на следующие… скажем, шесть месяцев.

– Жилец?

– Жильцы. Я сама, моя дражайшая подруга Сибил, которую я уговорю присоединиться к нам, и скорее всего Лейла – ее, похоже, убедить будет труднее. Но я умею убеждать.

– Но ты же хотела побыть тут неделю, кое-что разузнать, а в апреле вернуться?

– Планы меняются. – Она беззаботно улыбнулась, ступая на гравийную дорожку, ведущую к дому. – Разве ты не любишь неожиданности?

– Не особенно. – Кэл поднялся вместе с ней на веранду и открыл дверь, чтобы она могла первой войти в наполненный тишиной дом.

Дом, в котором вырос Кэл, постоянно эволюционировал – такое определение казалось ему наиболее точным. Раз в несколько лет мать приходила к выводу, что стены нужно «обновить», то есть перекрасить; в последнее время в ее словаре появилось выражение «малярная терапия».

А еще были отмывка, шпатлевка, шлифовка и другие термины, к которым Кэл изо всех сил старался привыкнуть.

Естественно, новый цвет стен требовал смены мебельной обивки и штор, а также постельного белья, если речь шла о спальнях. Что, в свою очередь, неизбежно вело к смене «обстановки».

Кэл уже сбился со счета, сколько раз он переставлял мебель согласно схемам, которые беспрестанно рисовала мать.

Отец любил повторять: как только дом приобретает вид, задуманный Франни, у нее возникает желание снова все перетряхнуть.

Раньше Кэл думал, что мать все это делает от скуки – беспокоится, суетится, красит, перекрашивает, беспрерывно меняет обстановку. Она участвовала в волонтерском движении, заседала в разнообразных комитетах, была членом бесчисленных обществ, но никогда в жизни не работала. В подростковом возрасте и даже потом, когда ему исполнилось двадцать, Кэл жалел мать, считал ее нереализовавшейся, неудовлетворенной домохозяйкой.

Однажды Кэл, окончивший два семестра колледжа и еще не умевший толком излагать свои мысли, застал ее одну и высказал все, что он думает о ее состоянии, которое в психологии называется вытеснением. Мать так смеялась, что ей пришлось отложить образцы обивки и вытереть выступившие на глазах слезы.

– Милый, – сказала она, – какое вытеснение? Я люблю возиться с цветом, фактурой, узорами и ароматами. И со всем остальным тоже. Я привыкла воспринимать свой дом как студию, научный проект, лабораторию, выставочный зал. А я в нем директор, дизайнер, главный строитель и звезда всего шоу. Какой смысл в работе и в карьере – ведь в деньгах мы не нуждаемся? Чтобы кто-то указывал мне, что и когда я должна делать?

Она поманила его пальцем, и когда Кэл нагнулся к ней, погладила его по щеке.

– Я так тебя люблю, Калеб. Скоро ты поймешь, не все хотят подчиняться давлению общества – традиций, моды. Я считаю удачей и даже привилегией, что у меня была возможность заниматься тем, чем хочется, то есть сидеть дома и воспитывать детей. И мне повезло выйти замуж за человека, который не возражает, чтобы я использовала свои таланты – а я чертовски талантлива – для захламления его тихого и уютного дома образцами краски и тканей. Я счастлива. И еще мне приятно слышать, что ты за меня волнуешься.

Кэл давно убедился в том, что мать права. Она делала то, что ей нравится, и это было потрясающе. И понял: именно она настоящий хозяин в доме. Отец зарабатывал деньги, но финансами управляла мать. Отец руководил бизнесом, мать домом.

И обоих это устраивало.

Поэтому Кэл не стал убеждать мать не суетиться по поводу воскресного ужина – точно так же, как не стал отговаривать от приглашения Куин, Лейлы и Фокса. Она жила, чтобы волноваться, и обожала устраивать пышные трапезы для гостей, даже незнакомых.

Фокс вызвался заехать в город за дамами, и Кэл направился прямо в дом родителей, чтобы приехать туда первым. Он подумал, что не помешает провести подготовительную работу и, возможно, дать пару советов, как вести себя с женщиной, которая собирается написать книгу о Холлоу. Город – это люди, и его семья тоже живет в этом городе.

Франни стояла у плиты, проверяя готовность свиной вырезки. Очевидно удовлетворенная результатом, она переместилась к кухонному столу и начала колдовать над своей знаменитой слоеной закуской.

– Итак, мама, – произнес Кэл, открывая дверь холодильника.

– К ужину я подаю вино, так что не нацеливайся на пиво.

Пристыженный, он захлопнул дверцу.

– Просто хотел напомнить: Куин пишет книгу.

– Я жаловалась на память?

– Нет. – Женщины ничего не забывают, и эта их особенность его иногда пугала. – Я имел в виду другое. Учитывай, что все, что мы говорим, может оказаться в книге.

– Гм. – Франни разложила пеперони поверх сыра проволоне. – Думаешь, за аперитивом мы с папой скажем или сделаем что-либо неподобающее? Или подождем десерта. Кстати, на десерт будет яблочный пирог.

– Нет, я… Ты испекла яблочный пирог?

Мать скосила на него глаза и улыбнулась.

– Твой любимый, правда, малыш?

– Да, но ты могла утратить сноровку. Я должен попробовать кусочек, пока не пришли гости. Чтобы избавить тебя от конфуза, если пирог не удался.

– Эта хитрость не работала, даже когда тебе было двенадцать.

– Знаю, но ты всегда вдалбливала мне в голову, что упорство – это добродетель.

– И ты не сдаешься. Послушай, почему ты так переживаешь, что к нам на ужин придет та девушка, с которой тебя видели несколько раз?

– Дело не в этом. – Кэл сам не знал, в чем именно. – А в том, зачем она вообще приехала в город. Мы должны помнить – вот и все, что я хочу сказать.

– Я всегда помню. Разве такое забудешь? Мы должны жить обычной жизнью: чистить картошку, забирать почту, простужаться, покупать новые туфли – несмотря ни на что, а может, и вопреки. – В интонациях голоса матери Кэл почувствовал сдерживаемые эмоции и понял, что это печаль. – А жизнь – это и приятная компания за воскресным ужином.