Нора Робертс - Братья по крови [litres]

Кэл открыл было рот, собираясь закричать, но почувствовал, как что-то обжигающее и безжалостное проникает в него, заполняет легкие, сжимает сердце, не давая вздохнуть, причиняя невыносимую боль.

Свет погас. В кромешной тьме подул ледяной ветер, от которого немела кожа. Теперь его вой напоминал рев животного, чудовища, существовавшего только на страницах книг. Земля под Кэлом дрожала, а когда он пытался уползти, какая-то сила отбрасывала его назад.

Что-то поднялось из ледяного мрака, из содрогающейся земли. Огромное и ужасное.

С налитыми кровью глазами, которые казались… голодными. Оно улыбнулось, и его зубы блеснули, подобно серебряным кинжалам.

Кэлу показалось, что он умер и чудище проглотило его – одним глотком.

Но потом он пришел в себя и услышал стук собственного сердца. Услышал крики друзей.

Кровных братьев.

– Господи, господи, что это было? Ты видел? – Голос Фокса был похож на шелест тростника. – Господи, Гейдж, у тебя из носа идет кровь.

– У тебя тоже. Что-то…. Кэл. Эй. Кэл.

Кэл неподвижно лежал на спине, чувствуя, как по лицу течет теплая струйка крови. Он был так ошеломлен, что даже не испугался.

– Ничего не вижу, – прерывающимся шепотом произнес он. – Не вижу.

– Ты разбил очки. – Фокс на четвереньках подполз к нему; лицо его было перепачкано сажей и кровью. – Одно стекло треснуло. Черт, мать тебя убьет.

– Разбились. – Трясущейся рукой Кэл снял с носа очки.

– Что-то случилось. – Гейдж стиснул плечо Кэла. – Странное – я чувствовал. Когда все завертелось, мне показалось, что внутри меня что-то шевелится. Потом… Ты видел? Ты видел эту штуку?

– Я видел ее глаза, – сказал Фокс, стуча зубами. – Нам нужно убираться отсюда. Уходить.

– Куда? – спросил Гейдж. Дышал он еще с трудом, но все же подобрал с земли нож Кэла и крепко сжал рукоятку. – Мы не знаем, в какую сторону оно двинулось. Может, это медведь? Или…

– Это не медведь. – Кэл уже успокоился. – Оно давным-давно пряталось тут, на этом месте. Я видел… видел его. Оно может притвориться человеком, когда захочет. Но это не человек.

– Послушай, ты ударился головой.

Кэл посмотрел на Фокса; глаза его стали почти черными.

– Я вижу его, и второго тоже. – Он разжал пальцы той руки, на которой порезал запястье; на ладони лежал камень, зеленый с красными пятнышками. – Это его.

Фокс раскрыл свою ладонь, Гейдж свою. У каждого был точно такой же камень.

– Что это? – прошептал Гейдж. – Откуда они взялись, черт возьми?

– Не знаю, но теперь камни наши. Один за всех, все за одного. Думаю, мы что-то выпустили на волю. А вместе с ним и другое. Нечто очень плохое. Я вижу.

Он на секунду зажмурился, потом открыл глаза и посмотрел на друзей.

– Я вижу без очков. Я вижу без них. И ничего не расплывается. Я вижу без очков.

– Погоди. – Вздрогнув, Гейдж стянул рубашку и повернулся спиной.

– Черт, они исчезли. – Фокс протянул руку и дотронулся до гладкой спины друга. – Шрамы. Их нет. И… – Он вытянул руку, на запястье которой уже затянулась неглубокая ранка. – Ну и дела! Мы теперь супермены?

– Это демон, – сказал Кэл. – И мы его выпустили.

– Черт. – Гейдж повернулся и посмотрел в темноту леса. – Ну и день рождения у нас.

В Хоукинс Холлоу, штат Мэриленд, теперь холоднее, чем в столице Аляски Джуно. Кэлу нравилось выискивать такие мелкие факты, хотя в данный момент он был именно в Хоукинс Холлоу, и влажный ледяной ветер дул с такой силой, что болели глазные яблоки.

Он был одет так, что только глаза оставались незащищенными от ветра. С картонным стаканчиком кофе в руке зигзагом пробирался по Мейн-стрит от кофейни к боулинг-клубу «Боул-а-Рама».

Три дня в неделю Кэл завтракал у стойки «Ма Пантри» и как минимум раз в неделю ходил ужинать в «Джинос».

Отец убежден, что нужно поддерживать общину, других предпринимателей. Теперь, когда отец почти устранился от дел и переложил все обязанности на него, Кэл старался следовать этому правилу Хоукинсов.

Он посещал местный рынок, хотя в сетевом супермаркете в двух милях от города все было дешевле. Если ему хотелось послать женщине цветы, он не поддавался искушению сделать это двумя щелчками компьютерной мыши, а тащился в цветочный магазин.

Кэл обращался к местному водопроводчику, электрику, маляру и другим специалистам. Для работ в городе он по возможности нанимал жителей города.

Если не считать пяти лет учебы в колледже, он всю жизнь прожил в Холлоу. Это был его дом.

После того как ему исполнилось десять, каждые семь лет ему приходилось переживать кошмар, возвращавшийся в город. И каждые семь лет он помогал устранять последствия.

Кэл открыл боулинг-клуб, вошел и запер за собой дверь. Если дверь не запирать, люди будут заходить, не обращая внимания на вывеску с часами работы.

Он не придавал этому значения до тех пор, пока однажды после работы, когда они с Алисой Крамер играли в боулинг на раздевание, не ввалились трое подростков, думавших, что зал видеоигр еще открыт.

Урок был усвоен.

Кэл миновал стол администратора, шесть дорожек с системой возврата шаров, стойку выдачи обуви и гриль-бар, затем поднялся по лестнице на низкий второй этаж, где располагался его кабинет (или кабинет отца, если тот дежурил в клубе), тесный туалет и огромный склад.

Поставив кофе на письменный стол, Кэл снял перчатки, шарф, вязаную шапочку, куртку и теплый жилет.

Потом включил компьютер, спутниковую систему радиосвязи и сел за стол, чтобы заправиться кофеином и приступить к работе.

Боулинг-клуб, открытый дедом Кэла после войны, в конце сороковых, представлял собой крошечный зал с тремя дорожками, парой автоматов для игры в пинбол и автоматом по продаже кока-колы. Заведение расширилось в шестидесятых, а потом еще раз в восьмидесятых, когда бразды правления перешли к отцу.

Теперь клуб с его шестью дорожками, залом видеоигр и отдельным банкетным залом стал самым популярным местом отдыха в Холлоу.

Спасибо деду, подумал Кэл, просматривая список заявок на банкетный зал на следующий месяц. Но еще больший вклад в процветание бизнеса внес отец, превративший клуб в центр семейного отдыха и вложивший прибыль в другие проекты.

«Город носит нашу фамилию, – любил повторять Джим Хоукинс. – И ты должен уважать нашу фамилию, уважать город».

Кэл уважал и то и другое. В противном случае он давно бы уехал.

Примерно через час в дверь постучали, и Кэл поднял голову от бумаг.

– Извини, Кэл. Просто хотел сказать, что я на месте. Думаю, нужно покрасить комнаты отдыха, раз уж сегодня с утра мы закрыты.

– Хорошо, Билл. У тебя есть все, что нужно?

– Конечно. – Билл Тернер, уже пять лет, два месяца и шесть дней не бравший в рот спиртного, смущенно покашлял. – Хотел спросить, нет ли у тебя вестей о Гейдже.