Ганс-Йозеф Ортайль - Ночные тайны

— Бетси уже там? — громко спросил Хойкен и заметил, что дочь сделала круглые глаза, это означало, что вместо «Бетси» он должен говорить «Бески».

— Нет, — сказала Мария и попыталась сдержать его громкость, — Бески больше здесь нет, господин Хойкен, Бески уже ушла, но мы завтракаем, и все в лучшем виде.

— Удачного дня вам обоим, — еще раз крикнул Хойкен и вернулся в спальню. Он никогда бы не подумал, что у него будет такая дочь. Своей решительностью и целеустремленностью она превосходила в этом доме любого. Когда Мария, подвязав свои длинные волосы, садилась на мопед, Георг даже гордился ею. Она была врожденным лидером. Начальником неважно чего. Просто идеальным руководителем, знающим, как решить любую проблему, и умеющим держать свои эмоции под контролем, так что они никогда не смогли бы ей навредить.

Правой рукой Хойкен проверил, как сидит галстук, одновременно обдумывая, что нужно положить в маленький чемоданчик. Две рубашки, пиджак и две пары брюк подходящего цвета и фактуры. Нижнее белье, носки, пара туфель. Это была одежда для отдыха, словно он собирался на выходные за город, чтобы расслабиться.

Застегивая чемодан, Георг почувствовал взгляд супруги, которая, кажется, все это время наблюдала за ним. Хойкен резко повернулся к ней. К черным очкам он еще не привык, они придавали Кларе академический вид, как будто она хотела вернуться к своей прежней профессии и принимала экзамен.

— Это выглядит так, будто ты собираешься далеко и надолго, — сказала жена, улыбаясь.

— А что, — ответил Хойкен, — это выглядит так, словно я собираюсь в Зауэрланд, чтобы развеяться в одном из отелей.

— Ну, тогда счастливо отдохнуть. — Клара снова принялась читать газеты.

Через полчаса они, как всегда, будут завтракать вместе на лоджии. Хойкен взял чемоданчик и понес его вниз. Детей уже не было, и кухня снова была такой опустевшей, как во время его утреннего чая. Он открыл холодильник и принялся накрывать поднос для завтрака. Было почти восемь часов, когда он внес поднос на лоджию. Георг хотел поставить диск с музыкой, но внезапно ощутил напряжение в области желудка. Он знал, что в этом нет ничего страшного. Больше всего Хойкена беспокоило то, что волнение повышало его аппетит. Так было всегда, еще со школьных лет, когда Георг боялся классных заданий и поэтому приходил в школу бледный. «Но ведь классные задания никогда не прекращались, — подумал Хойкен, — плохо, если не умеешь держать себя в руках». Пока не пришла Клара, нужно сделать себе успокоительного ромашкового чаю. Такой чай всегда помогал ему. Чай из ромашки нужен тому, кто сейчас отправится в путь, чтобы быть у больничной койки своего отца.

Около девяти часов утра Хойкен был у Лоеба. Сегодня профессор разговаривал совсем другим тоном. Они сидели в тесной комнате для отдыха и разглядывали друг друга, словно пытались понять, что нужно одному от другого. Хойкен заметил, что Лоеб сейчас немного спокойнее, чем вчера. Он уже не сыпал профессиональными терминами, по-видимому, это означало, что он все хорошо обдумал. Раньше, когда они только познакомились, отец предложил профессору проект создания новой книги. «Сердце» — так называлась книга, она вышла тиражом в семьдесят тысяч экземпляров и сразу стала бестселлером. Но еще более успешной оказалась вторая. У нее было гениальное название «Из искусства врача. Хорошо слушай, чтобы уметь» . Это была популярная книга для тех, кто мог оценить поучительный и претенциозный труд, написанный ворчливым и заносчивым «белым халатом». Хойкен тогда занимался этой работой, поэтому прекрасно помнил главу об использовании профессиональной лексики. Там в своей умной и ироничной манере Лоеб пытался доказать, что человеческий мозг не воспринимает непонятные для него термины. Он утверждал, что заумные названия диагностических процедур звучат как фантастические неологизмы, а каждое необычное слово или название несет в себе некую опасность. Такими высказываниями Лоеб настроил против себя коллег и вызвал тем самым такие оживленные дискуссии, что у издательства не было никакой необходимости рекламировать этот бестселлер.

Наверное, профессор уже не помнил, что утверждал тогда, иначе не стал бы вчера устраивать это представление с использованием страшных медицинских терминов. А может, он просто капризный и своенравный человек и поэтому каждый день говорит своим пациентам и их родственникам абсолютно противоположные вещи. Их разговор все больше действовал Хойкену на нервы. В конце концов, он сидел здесь не для того, чтобы вникать в сложности характера Лоеба. Георг только хотел увидеть отца и то, в каком состоянии он находится. Его разбирало острое любопытство, как профессор заставляет замолчать пациента со всеми его катетерами с баллонами и укладывает его в реанимационное отделение, пользуясь пинцетом, чтобы не дать повода для дальнейших пересудов.

Чтобы остановить этот поток слов, Хойкен отвечал коротко и неохотно. Профессор спросил, почему отец ночевал в отеле, с кем и где он ел накануне вечером, как много пил и курил ли в последнее время. Хойкену была знакома презрительная ухмылка, которая появлялась на лице Лоеба при перечислении человеческих слабостей его пациентов. При этом сам профессор не мог являться примером для подражания, так как состояние его здоровья нельзя было назвать образцовым. С тех пор как стали выходить его книги, Лоеб с каждым годом становился все толще, так что его широкий халат с разрезами был не менее знаменит, чем он сам. И даже нелепые большие очки с огромными стеклами не могли отвлечь внимание от его толщины.

Когда все средства остановить лавину красноречия Лоеба были исчерпаны, а он продолжал говорить, Хойкен посмотрел на часы. Он задержал взгляд на циферблате, словно ему нужно было точно знать время. Этот простой прием возымел свое действие, и профессор тоже посмотрел на часы. Какое-то время они так и сидели, словно что-то обдумывая. Внезапно Лоеб встал, как будто понял, что досаждает Хойкену своими вопросами о пороках и пристрастиях отца, задерживая своего собеседника. У Хойкена мелькнула мысль о том, что его третья книга будет называться «Как заставить врачей слушать» . С таким названием она наверняка займет первое место в списке бестселлеров. Георг на минуту задумался, не выдвинуть ли ему эту идею прямо сейчас, но вместо этого молча отправился вслед за профессором, который с неожиданной легкостью буквально понесся по коридору.

Когда они вошли в реанимационное отделение, Хойкену показалось, что он попал в церковь. Как в маленькой часовне, здесь господствовало большое пространство похожего на средний неф, широкого и почти пустого коридора, к которому, как два узких боковых нефа, примыкали с двух сторон застекленные палаты с пациентами. Хойкен заметил все это мельком, только общее впечатление простора запечатлелось в его сознании. Его поразила внезапная гнетущая тишина, которая нарушалась только попискиванием мигающих кардиомониторов. Георг был так взволнован, что не стал дальше осматривать помещение, в которое попал. Еще несколько шагов, и Лоеб остановился перед стеклянной перегородкой, молча глядя вовнутрь, словно там дремал опасный зверь, который мог выпрыгнуть в любую минуту.