Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

Сейчас, в свои тридцать четыре, она уже не могла себе врать. После Борюсика, после Романа, после Жорика, наконец, она не могла прятаться от себя самой. Следовало, взглянув на себя в зеркало, сказать: «Сонька, ты несчастная баба. Тебя никто никогда не любил». Правда и заключалась в том, чтобы не давать себе поблажек. Не принимать временные увлечения ею мужчин за любовь. Не считать, что эрекция означает признание, а подаренный цветок обязывает к близости.

Она говорила себе эти слова, стоя ночью в ванной перед зеркалом, и призналась себе в том, что жизнь ее оказалась не белоснежной парусной яхтой, а ржавой баржей. И баржа эта уже затонула и покоилась на илистом речном дне. На следующее утро она встретила Добрушу. Очевидно, чтобы спастись, нужно добраться до дна и посильней оттолкнуться от него ногами.

— Ты так и не сказал, что Америка собирается строить в Санкт-Петербурге?

— Новую, очень счастливую семью.

В постели учили английский и повторяли русский. На животе у Добруши лежал серебряный поднос с горой фруктов. Он берет персик и протягивает Соне:

— Персик.

— Peach, — отзывается она. — Хочу.

Она надкусывает, отдает ему. Он поднимает веточку винограда:

— Виноград.

— Grape, — называет Соня. — Хочу.

Он берет банан, протягивает Соне:

— Banana, — морщится Соня. — Не хочу.

— Banana. Не хочу.

Добруша берет ананас:

— Pine-apple. Не хочу.

— Pine-apple. Не хочу.

Ананас с грохотом упал на пол.

— А давай музыку поставим?

— Давай!

— Ты любишь Баха?

— Да. А еще Шопена, Моцарта и Соню.

Он берет ее руку Начинает целовать пальцы, потом кисть, потом выше, выше. Видит следы от капельницы на сгибе руки, останавливается.

— Соня любит героин, ЛСД? Соня любит бежать от реальности?

— От реальности я убежала сегодня ночью. А если я здесь, и я это я, а ты это ты, то я до сих пор от нее бегу. А это не наркотики, это обыкновенная капельница. Просто голова иногда очень болит… Слушай, я хочу тебя познакомить со своими подругами.

— Хорошо, тогда пойдем в ресторан. Будем есть и знакомиться.

Звучит вечно живая классическая музыка. На балконе второго этажа маленький оркестр. Соня и Добруша сидят за столиком, на котором еще два прибора. На столе горит свеча, красуется ведерко с шампанским. На маленьком передвижном столике рядом — жаровня.

— Почему ты ничего не ешь и не пьешь? — спрашивает Соня у Добруши.

— Не могу. На тебя смотрю. Очарован тобой.

Соня иронично улыбается:

— Не терплю лести. Особенно от инородцев.

— Это не есть лесть, это есть…

— Давай есть! Правильно.

Добруша смеется.

— Ты в самом деле мне нравишься.

— А как можно еще нравиться? Не в самом деле? Понарошку?

— Не понял… Мышка-норушка?

— И Зайка-Поскакушка.

— И Серый Волк — Зубами Щелк, — говорит Добруша и щелкает зубами.

Соня смеется.

— Откуда ты про Серого Волка знаешь?

— Мой болгарская бабушка рассказывала. У болгар и русских есть похожие сказка. Значит, ты называешься «прораб».

— Ага. От слова «раб». Когда ты уезжаешь, я забыла?

— Я не говорил.

— Ах, да…

Соня уже грустила.

— В тебе много силы. Это красиво.

— Конечно, косая сажень в плечах! У нас в России не модно быть сильной женщиной.

Добруша смотрит на часы.

— Ты очень похожа на мою маму.

— Ну, сколько там?

— Они уже должны быть здесь.

— Значит, будут, — говорит уверенно Соня.

Действительно, на пороге зала появляются Нонна и Юля.

— Легки на помине! — машет им Соня.

Ни Юлька, ни Нонна ничем себя не выдали. И сам Добруша, согласно их строгой договоренности, тоже вел себя отстраненно. Он любовался Соней. Девочки любовались запеченным в яблоках гусем с гречей в утробе и подругой с новым возлюбленным. Соня любовалась аппетитом подруг.

— Мои-то! Разожрались!

— Моя… Так моя мама говорит. Му dear…

— Давайте выпьем! — предложила Соня. — За любовь.

— Ты же говорила, нет ее, — тихо напомнила Юля. — Один только голый…

— А теперь знаю точно. Есть. Как сказка. Пусть сказкой и остается…

Ночью Нонна позвонила Юльке.

— Алло! Юль… Не спишь?

— Теперь нет, — зевнула Юля. Ее крепко, по-хозяйски обнимал спящий Эдик, поэтому трубку держать было неудобно.

— Юль, я любить хочу.

А Юля шептала:

— Я сейчас не приеду.

— Дура! Я правда любви хочу.

— Нонна, у меня уже глаза болят от интернета. Дай отдохнуть пару дней. И я тебе такого грека найду! Эллина древнего.

Эдик во сне еще теснее прижимает к себе Юлю.

— Юлька… Спокойной ночи, — говорит Нонна.

Добруше было сорок шесть. У него была жена, с которой он три года жил в разных квартирах. Три года — как только младший сын уехал в Бостон учиться в Технологическом колледже. Старший уже давно жил своей жизнью. Добруша никогда не спал со своими секретаршами, не знакомился с девушками через интернет и не ходил на свидания вслепую. В России он намеревался запустить новую косметическую линию, попробовать себя на рынке алкогольных изделий и, может быть, заняться каким-нибудь новым делом. У него были и нефтяные амбиции, но Добруша решил пока не соваться туда. Он был из той многочисленной армии мужчин, которые, приближаясь к пятидесятилетнему рубежу, успели поставить галочки во всех пунктах жизненной анкеты. Деньги? — Да. Работа? — Да. Общественное положение? — Само собой. Семья? — Отличная семья. Было все, что нужно, только жить не хотелось.

И это не вчера, не месяц и даже не год назад возникшее чувство. Он уже предчувствовал это, когда заметил, что жена его с годами не стареет, словно посаженная в формалиновый раствор. Он и не спрашивал, сколько пластических операций, сколько хитроумных надругательств совершила она над своей природой, чтобы оставаться вечно тридцатилетней. Он предчувствовал, что станет живым трупом. Спасибо русскому писателю Льву Толстому, которого он прочел в молодые годы, когда случайная связь с молодой официанткой, упорно соблазнявшей его глубоким декольте, обернулась судебным иском за сексуальное домогательство. Он уже знал это, когда его старший сын застрелил пятнадцатилетнего воришку, забравшегося к нему в дом. А что такого? Самооборона. Мальчишка угрожал игрушечным пистолетом, который трудно отличить от боевого. Добруша все чаще вспоминал свою болгарскую бабку, которая пела тягучие, как виноградная патока, песни и рассказывала сказки. Серый Волк — Зубами Щелк.

И что-то щелкнуло в нем, переключилось. Накануне очередной деловой поездки в Москву Добруша обратился в агентство, оказывающее содействие в знакомствах, браке и сексуальных развлечениях высокопоставленным клиентам. Московских кандидаток он забраковал, а вот женщина из Петербурга ему понравилась. Что ж, он слышал, Петербург — очень красивый город. Он хотел развлечься.