Виктория Дегтярева - Девочки, не ссорьтесь

Ночь была зимняя, длинная, а Энди не спалось. Она ходила из угла в угол, задумчиво перебирая безделушки, которые щедрые родственники надарили ей за восемнадцать лет жизни: фигурки машущих крыльями эльфеечек, позолоченные подсвечники, вазочки, шары с вечно кружащимися снежинками…Она всегда воспринимала их как никчемные пылесборники, не раз подавляла желание смести с полок в большой мешок и выбросить, но сейчас, при мысли о том, что, возможно, они скоро станут невозвратимо ушедшей частью ее жизни, ее внезапно укололо острое сожаление.

Впрочем, не в безделушках, конечно же, было дело. Шелестя накинутой поверх ночной рубашки светло-синей мантией, Энди подошла к прикроватной тумбочке и взяла в руки фотографию в резной рамке. Три девочки, абсолютно разные и в то же время несомненно связанные некоторыми чертами фамильного сходства: в форме носа, изгибе губ, изяществе кистей рук. Младшая, белокурый розовощекий ангел, смотрит слегка обиженно, надув губки, ковыряет землю носком белоснежной туфельки. Старшая вообще отвернулась, надменно скрестила руки на груди, стоит практически неподвижно и только изредка встряхивает головой, откидывая со лба пряди жестких черных волос. И средняя, между ними, широко раскинув руки и обняв девочек за плечи, поворачивает русоволосую голову то к одной, то к другой, улыбается и повторяет беззвучно, как мантру, — Энди даже не нужно читать по губам, она и так знает эти заветных три слова: «Девочки, не ссорьтесь!» Сколько раз приходилось ей говорить их — примирительно, угрожающе, весело, холодно, доходя до крика с притопыванием ногой…

Память стремительно опрокидывает ее в тот день, когда была сделана фотография, — далекий солнечный день ее детства, беззаботных прогулок в саду и беготни по деревянным лестницам старинного особняка Блэков. Цисси три с половиной, ей пять, Белле почти семь. Старшая сестра возвышается над младшими — она выше Энди на целую голову, а Цисси так и вовсе ей еле до груди достает.

— Значит так, — веско говорит Белла, затащив сестер в густые заросли садового шиповника, — будем играть в казнь домового эльфа. Ты, Цисси, будешь эльфом, ты, Энди, подержишь ее, чтобы не вырывалась, а я, — она с усмешкой поднимает над головой деревянный меч, — буду рубить ей голову.

Цисси немедленно ударяется в рев.

— Ты с ума сошла, — орет она сквозь рыдания, — дурочка!! Не хочу быть эльфом! Хочу в дочки-матери играааать!!

— Девочки, не ссорьтесь! — Ну да, это, конечно, она, Энди. — Цисси, не реви, угомонись. Давайте в дочки-матери. Белла будет мамой, я папой, Цисси дочкой. А эльфом может быть Элси, только голову мы ей рубить не будем, — она угрожающе сверкает глазами в сторону Беллы.

Элси, их домовой эльф, с удовольствием соглашается принять участие в игре и обеспечивает все необходимое для праздничного пикника в саду, на который отправилось счастливое семейство из мамы, папы и дочки, — мгновенно приносит скатерть, какао и пирог с патокой. Конфликт на этот раз улажен, но Белла и Цисси долго еще слегка дуются друг на друга — до самого вечера, когда после страшной сказки, рассказанной Элси, они пытаются заснуть каждая в своей постели и понимают, что это им не удастся. Первой не выдерживает Цисси.

— Энди, можно мне к тебе? — слышится дробный топот босых ножек, и малютка с белокурыми кудряшками уже оказывается под боком у Андромеды.

— Мерлин, Цисси, какие же у тебя ноги леденющие! — притворно сердито вскрикивает Энди и кутает сестру потеплее в одеяло, крепче прижимая к себе. — Давай грейся скорей!

С соседней кровати слышится недовольный вздох.

— Вы мне спать мешаете своей возней!

— Да ладно, Белла, мы уже молчим.

Еще несколько секунд проходит в тишине, после чего доносится еле слышный шорох ночной рубашки, и в постель к Энди с другой стороны ныряет старшая сестра.

— Ты такая теплая, Энди, а я совсем замерзла, — ворчливо шепчет она, уютнее устраиваясь рядом.

— Спокойной ночи, девочки, — умиротворенно говорит Энди и закрывает глаза.

Следующая фотография — еще одна страница прошлого. Переполняемая радостным возбуждением Андромеда в новенькой мантии, с палочкой в руке и учебниками под мышкой стоит на фоне магазина Олливандера на Диагон-Аллее. Позади нее — мама и папа, с гордыми улыбками, справа и слева — сестры. Белла смотрит на нее снисходительно, Цисси — восторженно. Завтра Хогвартс-экспресс впервые отвезет Энди в школу. Она ужасно волнуется — что ждет ее там?..

Энди очень хорошо помнит тот день — и поездку на Диагон-Аллею, и праздничный прощальный ужин, и то, как ей было не заснуть вечером от нахлынувших переживаний. Тогда они с сестрами уже спали в разных комнатах, так что никто не мог помешать ей проторчать больше часа перед зеркалом, напряженно вглядываясь в свое отражение, как будто оно могло ответить на важные для девочки вопросы: на какой факультет ее завтра распределит Шляпа, и подружится ли она с кем-нибудь в школе, и, наконец, вырастет ли когда-нибудь что-то симпатичное из гадкого утенка, которого она видит перед собой. Разумеется, отражение молчало. Разве что само зеркало периодически отпускало язвительные реплики вроде «ну чего уставилась, неужели надеешься что-нибудь новенькое разглядеть?», но Андромеда старалась не обращать на него внимания и продолжала напряженно размышлять. Она всегда немного завидовала сестрам, хотя ругала саму себя за это ужасно, — те были намного ярче и эффектнее. Старшая — знойная брюнетка, младшая — томная блондинка, и только она, средняя, — не пойми что, серединка-наполовинку, недоразумение природы. Лицо слишком широкое, брови слишком густые — никакого изящества. А волосы — вообще беда: тусклые, какого-то непонятного оттенка… Хотя нет, как раз очень даже понятного — такой цвет обычно называют мышиным. Таким авторы книжек всегда награждают самых невыразительных и скучных персонажей, чтобы на их фоне главная героиня ярче выделялась…

Мама говорила когда-то, что в их роду изредка встречались метаморфы. Вот если б и она, Энди, оказалась метаморфом! По желанию бы — бац! — и вырастила себе на голове что-нибудь веселенькое. Розовые кудряшки, например. Или ультрамариновые локоны до плеч. Или зеленый ежик, похожий на классический газон. Представив себя с газоном на голове, Энди задорно расхохоталась, тут же получив в ответ от зеркала возмущенное фырканье:

— Смех без причины — признак знаешь чего, деточка?

— Зря, между прочим, хамишь, стекляшка, — вспылила Андромеда, — я ведь завтра в школу уезжаю, а ты тут полгода пылиться будешь без дела, не с кем будет даже словом перемолвиться!