Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

— Сейчас на вас костюм от Хьюго Босса. И он на вас мог бы сидеть и получше.

— Так давайте и обсудим это, Юлечка, — он листает деловой календарь. — В среду, в пятнадцать ноль-ноль. Вам удобно? Мне нужно придумать два новых фрака, черный и белый. Ну и фрачные рубашки к ним, а также аксессуары. Заходите, поработаем.

Юля пытается сохранить лицо, все же кладет визитку на ректорский стол.

Мелодично запел телефон, и хозяин кабинета, отсчитав несколько положенных этикетом звонков, поднял трубку. Подруги переглянулись. Без слов было понятно — Шестакович тщеславный пустозвон. Но настойчивый, с далеко простирающимися амбициями, а потому — полезный. При других обстоятельствах они сказали бы «и потому — опасный». Но теперь, когда самим уже хотелось полета, не использовать подобный кадровый ресурс было бы ошибкой.

— Да, да, конечно, Славочка, и Галочку с собой прихватите, — шелестел ректор. — Ах, не может? Конкурс молодых исполнителей — это святое. Ну, поклон ей. А с вами, значит, до вечера. А как же? Конечно, лимузин. Сами? Как же сами? Мы же договаривались, мы с вами в лимузине. Ну, ладно, ладно, хорошо, как скажете. До вечера.

Он кладет трубку и, обращаясь к подругам, сокрушенно качает головой:

— Ах, эти звезды…

Движением, позаимствованным у Джеймса Бонда, Шестакович смотрит на часы.

— Ну, что ж… За работу, милые дамы!

Когда они выкатились из широких университетских дверей, Соня трясущимися руками достала из пачки сигарету, зажала губами, искала по карманам зажигалку. Юлю тоже потряхивало. Она сунула в рот жвачку. Подошел блюститель порядка.

— Извините, пожалуйста, но по распоряжению ректора на территории нашего университета не курят, — говорит негромко, почти ласково, и лучезарно улыбается. — В нашем университете мы пропагандируем не только высокое качество знаний, но и здоровый образ жизни.

Соня, опешив, роняет сигарету:

— Это какой же станок вас таких печатает? Девочки, бежим отсюда!

На остановке топтался хмурый народ. Впереди пылил автобус.

— Завтра отнесу сценарий, — сказала Нонна и задумчиво добавила: — А он даже галантный…

— Галантный, — согласилась Юля. — Хотя пошляк, конечно.

Соня рассматривала линию жизни на ладони, пытаясь содрать мозоль.

— Руки целует. Надо же. Мне уж лет сто никто руки не целовал.

Дальнейшие события понеслись безумным галопом. Нонна, как обещала, наворотила три варианта рекламного ролика и позвонила Шестаковичу. Тот кричал в трубку слова благодарности и не удержался, пустил яду:

— Нонночка, вы первая, кто позвонил мне. Две ваши подруги до сих пор молчат. Завтра я жду вас вечером на банкете по случаю десятилетия косметической клиники «Янус», в восемнадцать часов. Адрес вы, конечно, знаете.

— Адрес нетрудно узнать, на каждом столбе их реклама, — ответила Нонна.

— Что ж, это делает им честь. До завтра.

Что праздновали в «Янусе», Нонна так и не поняла: то ли юбилей клиники, то ли именины владельца. Протискиваясь через разодетую толпу Нонна гадала, кто же этот таинственный хозяин и почему здесь так много узнаваемых лиц: телеведущие, политики, артисты? И что за дурацкое название у медицинского учреждения? На что это они намекают? Вот приходит женщина лицо чуть поправить, а ей второе на затылке крепят? Или, к примеру, грудь на спине?

И Нонна догадалась, рассматривая неправдоподобно молодое лицо актрисы, которая, по самым скромным подсчетам, могла считаться ровесницей отечественного кинематографа, — это маски, выданные им в «Янусе». Подлинные лица они отдают на хранение сюда же. Лица плавают в специальном растворе и продолжают стариться. Если клиент разочаровывает коварных дельцов из «Януса», то ему перешивают его собственную увядшую физию. Где-то здесь должен быть тайный схрон. Она похолодела от собственных фантазий.

Неожиданно кто-то хватает ее за плечо, и приятный голос доктора Дроздова воркует ей в ухо:

— Нонна! Мечта моя! Какая неожиданная встреча?! Почему вы скрывали от меня, что посещаете клинику «Янус»?

— Разве возможно от вас что-нибудь скрыть, доктор?

— Нонна, а ваш роскошный бюст — это чья заслуга? Я здесь весь персонал знаю.

— Это заслуга папы и мамы, хотя иногда мне кажется, что это заслуга несбалансированного питания. «Янус» здесь ни при чем.

— Какое счастье! Когда я вижу вас, я понимаю, вы — настоящая. Знаете, как бывает? Знакомишься с красивой женщиной, желаешь с ней заняться сексом, а она приходит, смывает косметику, снимает утягивающие колготки, расстегивает бюстгальтер, на семьдесят процентов состоящий из поролона, — и я вижу на ее лице и теле следы неуемного косметолога, и тогда я думаю…

Нонна обнимает Дроздова за плечи.

— Доктор, мой вам совет, думайте о душе.

— Нет, но ведь и секса хочется!

Она не выдержала, рассмеялась. Хоть он и циник, но все же обаятельный. Если бы он не говорил все время о сексе, с ним можно было бы подружиться.

— Извините меня, у меня здесь назначена встреча.

— С кем это?

Нонка загадочно улыбнулась и отправилась на поиски Шестаковича. Тот нашелся быстро, надо было просто идти на блеск. Слепил золотой пиджак, мерцала алмазная галстучная булавка, сверкал бриллиантовый перстень, сияли женщины, надеясь на его внимание.

— Здравствуйте, Борис Андреевич. Я не знаю, удастся ли нам поговорить. Здесь столько народу, — перекрикивала музыку и гул толпы Нонна.

— А я вот возьму сейчас и украду вас, — прокричал в ответ ректор и поцеловал Нонну в плечо. — В кабинет главного врача.

— А что, другого места нет?

Шестакович расстроился:

— Ну, я, конечно, мог встретиться с вами и завтра. Но зачем же ждать до завтра? Мне не терпится посмотреть то, что вы написали. И потом, провести вечер с такой талантливой и прекрасной женщиной… — лил патоку ловелас. — Все эти презентации — суета. Вы же понимаете, что я обязан на них появляться. Это часть моего имиджа.

Кабинет главврача Шестакович по-хозяйски открыл своим ключом.

— Ого! Да вы здесь как дома?!

— Положение обязывает. Не только женщина должна хорошо выглядеть. Скажу по секрету, — он переходит на таинственный шепот, — я частый гость в этой клинике. Проходите, пожалуйста, будьте моей гостьей.

— Буду, если просите.

Нонна протянула ректору папку со сценариями. Но тот ее даже не раскрыл. Он смотрел на женщину перед собой. И не то чтобы она ему нравилась… Он очень любил жену, хотя изменял ей и налево, и направо, и вдоль, и поперек. А с этой не покрутишь. Эту любить надо. А сердце его было занято. Но было еще одно обстоятельство, которое подталкивало Бориса Андреевича к активным действиям. Он ненавидел Дроздова. Эту его улыбочку, этот его понимающий взгляд, эти обидные фразочки: «Чем больше женщин, тем глубже комплекс неполноценности, Боря». Или вот еще: «Уважай свой член, Боря. Твой член — самый лучший твой друг!», а потом подумал и добавил: «Он — твой лучший пиарщик». На что намекает этот идиот? На то, что Боря Шестакович, маленький близорукий еврей, заработал себе всенародную славу половым путем? Слава — не желтуха, половым путем не распространяется. Он сам зарабатывал себе имя, по кирпичику, по бревнышку, по капле. А слабости? У каждого есть слабости. Да, он любил высоких блондинок. И что? Нонна не была блондинкой. Как не были блондинками ни любимая жена Бори Шестаковича, ни уважаемая мама. Но уж очень хотелось утереть нос Дроздову. Тот так на нее смотрел…