Владимир Андреев - Жажда мести: Жажда мести. Храм любви

— Как ты думаешь, он нас найдет?

— Не найдет, — ответила Кавита, — если ты не будешь разговаривать.

— Я не буду, но здесь очень много пыли. Когда я сюда забрался, она набилась мне в нос, и я все время хочу чихать.

— Потерпи, пожалуйста.

Дверь распахнулась настежь, в комнату вошел отчим и стал посередине, настороженно оглядываясь. Дети видели только его белые туфли.

— Господин! — раздался приглушенный голос из-за двери. — Господин, они сбежали!

— Войди в комнату и скажи толком, что случилось?

Слуга вошел бочком и бессвязно заговорил:

— Я принес детям обед, но их нет нигде, дверь заперта, а окно открыто и никого, будто они вознеслись на небо.

— Что ты болтаешь! Иди, осмотри сад, спусти собаку, может быть, она найдет их по следу.

— Так ведь собака тоже сбежала.

— Убирайся!

Пыль была такая едкая, что Бобби еле сдерживался, чтобы не расчихаться. Он закрыл лицо ладонями, давясь в мучительных судорогах.

— Тише, пожалуйста, тише, — шептала сестра. — Он сейчас уже уйдет.

Мальчик не выдержал и издал сдавленный звук, заставивший Санджея обернуться. Молодой человек подошел к открытому окну, внимательно осмотрел подоконник, выглянул наружу.

Дети ничего не видели, они ждали, что в любую секунду к ним заглянет страшный дядя, вытащит их из-под дивана и сбросит из окна на камни.

Не обнаружив ничего подозрительного, отчим закрыл окно. Он убедился, что по карнизу и взрослому человеку не пройти, чего уж говорить о детях.

— Кажется, он ничего не заметил, — прошептала Кавита. — Как только дядя уйдет, мы убежим.

— А если он догадается закрыть дверь?

Эта мысль была настолько страшной, что дети решили больше не думать, не гадать, а дожидаться ухода отчима.

Они услышали звяканье стекла, бульканье и стук поставленного на стол стакана. Санджей походил еще немного по комнате, хлопнул дверцами платяного шкафа и вскоре вышел.

Дети выбрались из-под дивана, послужившего им временным убежищем, отряхнулись, и подошли к двери. Она оказалась не заперта. Неслышно, как котята, они выскользнули на лестницу и стали спускаться по мраморным ступеням.

После визита к таинственной фотомодели, Джетти был чрезвычайно занят очередным конкурсом и не сразу проявил пленку из карманной камеры. Он и сам не понимал, зачем сфотографировал портреты детей, стоящие на тумбочке у Джотти, сработало чутье, подсказавшее, что ребятишки помогут пролить свет на загадочное прошлое женщины.

Весь день фотограф провел в делах, принимая целый поток девушек, жаждущих карьеры манекенщицы.

— Нет, это невозможно, — жаловался он своей помощнице Лакшми, томно обмахиваясь свежим журналом с фотографией Джотти на обложке. — Они понятия не имеют об этой работе. Считают, что достаточно смазливой мордашки — и все… Хоть бы кто-нибудь из них постарался подготовиться, ведь, чтобы появится на сцене, модель должна пройти через тяжелый изнурительный труд, венцом которого и является мелькание на обложках и плакатах. Они думают: если вот этой звезде удалось пробиться, то чем я хуже? Не понимают, что в модели должна быть не кукольная внешность, а сочетание многих данных, в том числе настоящая, я бы сказал, одухотворенная, волнующая красота, которая заставляет сильнее биться сердце любого мужчины.

— Не волнуйтесь так, — успокаивала шефа Лакшми, — выпейте чаю. Будем верить, что однажды откроется дверь и войдет новая Джотти.

— О нет, не говори так! Новой Джотти никогда не будет.

В дверь постучали, робкий голос нерешительно сказал:

— Разрешите войти?

Джетти и Лакшми выжидательно уставились, в надежде на чудо, в открывающиеся створки и увидели полную низенькую девушку, смущенно теребящую уголки платка. Она была одета в малиновое платье и напоминала крупную сочную ягоду.

— Могу ли я получить у вас работу?

— В этой жизни чего только не бывает, — философски ответил Джетти. — Лакшми, пожалуйста, займись девушкой, а мне пора, я спешу.

Вернувшись домой, мастер пообедал на скорую руку. Не часто у него выпадало свободное время, и он решил посвятить его накопившимся личным делам, в том числе проявлению пленок.

Его мать, видя, что сын погружен в глубокие размышления, старалась ему не мешать, однако он все же заметил, что она хочет с ним поговорить.

— Как твое здоровье, мама? Все хорошо?

— Все хорошо, сынок, — ответила Лия, — а вот как твои дела? Недавно ты впервые в жизни привел в гости девушку, очень красивую и добрую, но больше я ее не видела. Я-то мечтала, глупая, что она станет моей невесткой, придет в наш дом, и я, наконец-то буду нянчить своих внуков, а она с тех пор пропала.

Джетти невесело засмеялся, вставая из-за стола:

— Но у тебя уже есть внуки, мама. Зачем мне торопиться, разве я такой старый?

— Вовсе ты не старый, сынок, но жениться тебе пора. Я была бы счастлива, если бы Джотти стала твоей женой.

— Я тоже, — вздохнул сын, — но для этого нужно, чтобы и она этого хотела.

— Вот, значит, как, — пробормотала Лия, — вот в чем дело. — И громко сказала: — За любовь, сынок, надо бороться. Что же ты сидишь, иди к ней, ты должен завоевывать сердце любимой женщины, а не ждать неизвестно чего, сидя дома.

— Хорошо, хорошо, мама, — засмеялся сын, — я сегодня же пойду к ней, только мне необходимо поработать.

Он ушел в свою мастерскую, устроенную в подвальной комнате. Здесь всегда было темно и прохладно — идеальные условия для фотографа.

Быстро проявив пленку и высушив, он напечатал контрольки — маленькие фотографии каждого негатива, выбрал наиболее удачные работы и сделал большие фотографии, не забыв про те, что снимал у Джотти.

Когда мастер закончил, к нему постучали, и тонкий детский голосок пропищал:

— Дядя, можно посмотреть, как ты работаешь?

Это пришла его любимица, дочь старшего брата по имени Рекха. Фотограф как раз закончил процесс проявления, при котором необходима темнота, нарушаемая лишь красным светом, и фиксировал отпечатки в лично приготовленном растворе.

— Входи, — разрешил он Рекхе.

Девочке нравилось смотреть, как на чистом белом листе фотобумаги вдруг появляются какие-то линии, сливающиеся затем в красивый портрет.

— Кого ты снимал на этот раз, дядя?

— Да так, красивые пейзажи, красивых людей, знакомых — все, что хочется сохранить в памяти.

Она взяла пинцет и стала перебирать мокрые фотографии, давая им вполне профессиональную оценку. Девочка сама пробовала работать с камерой, и у нее получалось совсем неплохо. Вдруг она воскликнула:

— Ой, а эту девочку я знаю!

— Кого? Ну-ка покажи!

Рекха подняла пинцетом фотографию, что Джетти сделал в гостях у Джотти.

— Это Кавита. Я сижу с ней за одной партой. А вот Бобби, ее брат. Он тоже учится в нашей школе, только в младших классах.