Владимир Андреев - Жажда мести: Жажда мести. Храм любви

— А что ей оставалось делать? — оборвала ее Сапна. — Вы залили ей новое, очень дорогое сари из Сингапура! И вообще, Аджей, ты только посмотри на свою мать! Она вышла к гостям в разорванном сари!

Аджей поправил галстук, шагнул к Лакшми и заговорил излишне громким, раздраженным тоном:

— Мама, теперь наш образ жизни переменился, как ты этого не понимаешь? Твой сын — страховой агент, он имеет дело с солидными людьми, заключает важные сделки, а ты ходишь по дому в разорванном сари! О чем ты только думаешь? К нам в дом приходят миллионеры, я занимаюсь важными делами, а ты меня позоришь!

Мать безропотно выслушала нотацию сына, она лишь попыталась робко оправдаться:

— Я стала очень плохо видеть, поэтому и уронила чашку. Мне нужны новые очки.

— Ты же была у врача? Почему не выписала очки?

— Да, верно, я была у окулиста, и он выписал рецепт. Очков до сих пор нет, ведь ты обещал заказать их в аптеке, помнишь?

— Ах да, помню. Я закажу тебе очки, но дело не только в очках. Пойми, мама, — Аджей размахивал пальцем перед ее носом, — мне просто стыдно за тебя! Вот что, давай договоримся, ты больше не выходи к гостям, чтобы не позорить меня. Такой конфуз с дочкой миллионера — безобразие!

Подхватив под руку рыдающую жену, сын вышел из кухни, хлопнув дверью.

Сапна бросилась на кушетку, зарылась в гору шелковых подушечек и горько зарыдала:

— Я не могу здесь больше жить! Твоя мать специально изводит меня!

Раздосадованный Аджей со стоном опустился в кресло, пытаясь укрыться за своими бумагами:

— Сапна, ты преувеличиваешь. Знаешь, у меня очень много работы, и я…

Женщина испустила такой всхлипывающий вой, что раздосадованный муж поморщился, как от зубной боли.

— Ну, дорогая, не надо так расстраиваться…

— Тебе все равно, что твою жену унижают на каждом шагу, скоро и меня обольют кипятком, а ты будешь сидеть, уткнувшись в бумажки.

Вздохнув, Аджей встал и попытался угомонить разошедшуюся супругу, но безуспешно. Она отказалась пить успокоительное. Сапна колотила ногами, выбивая пыль из кушетки, обливая ее крупными слезами:

— Я не могу больше жить в этом проклятом доме, который вы называете «Храмом любви»! Для меня это храм злобы и ненависти!

— Но что я могу сделать?

— Ты должен больше зарабатывать, чтобы купить для своей семьи новый дом. Сколько можно получать жалкие гроши, на которые мы еле-еле сводим концы с концами! Посмотри, как живут другие люди! Шикарные машины, дома с бассейнами… Они умеют работать…

— Они умеют воровать, Сапна.

— Ничего подобного. И не перебивай меня! То, что они делают, называется бизнесом. Ты просто не способен обеспечить свою семью.

— Но мне кажется, я много работаю и получаю деньги…

— Жалкие гроши! — оборвала его Сапна. Она закатила глаза и запричитала: — О, я несчастная…

В эту минуту плакала и Лакшми, но это были другие рыдания. В своей комнате, возле портрета мужа, она дала волю горьким, жгучим слезам, которых никто не видел.

Как жесток с ней ее сын! А ведь она так любит его, неужели мать заслужила такую печальную старость? Она-то мечтала о дружной семье, когда сыновья женятся и будут счастливы со своими женами. Она так хотела нянчить внуков, ей больше ничего не нужно было в этой жизни, кроме этой радости…

— Анита, ты говорила, что знакома с адвокатом Санджеем?

— Да, Делиб, он мне очень помог, когда я занималась наследством моего несчастного мужа.

— Отлично.

Бизнесмен вышагивал по застланному коврами полу, потом подошел к окну, разглядывая зеленоватое, цвета морской волны небо, усыпанное бесчисленными звездами.

Женщина с любопытством посмотрела на любовника. Она лежала на низком диване, поставив перед собой вазу с фруктами. Анита решила всерьез заняться своей фигурой. Выбрав среди изобилия плодов бирманские мангостаны, она разрезала коричнево-фиолетовую кожуру и стала наслаждаться кисловато-сладкой ароматной мякотью.

— Скажи, Делиб, зачем тебе нужен Санджей? Я же знаю, что он брат Виджея. Что ты задумал?

— Ну хорошо, я объясню тебе. Я хочу уничтожить Виджея. Мне не удалось сделать это при помощи наемного убийцы, я сделаю так, что смертельный удар будет нанесен изнутри, я взорву этот «Храм любви» руками близких ему людей, руками братьев подведу Виджея к краю пропасти, и тогда он сам туда упадет, потому что у него не останется ничего, что ему дорого, что он любил когда-то.

— Да, ты жестокий и мстительный человек, — произнесла Анита, взглянув на любовника, будто в первый раз его видела. — Не хотела бы я, чтобы ты решил со мной посчитаться.

— Ну что ты, дорогая, — рассмеялся Делиб, оскалив мелкие белые зубы, — как я могу ссориться с моей милой крошкой, ведь нас связывает кровь.

— Пролитая тобой, Делиб, — заметила Анита.

Бизнесмен ничего не ответил, он еще раз усмехнулся, но эта усмешка напоминала оскал хищного зверя, приготовившегося к прыжку.

«Храм любви» приходил постепенно в запустение. Кое-где надо было чинить крышу, обновлять окраску стен, покрывшихся трещинами. У Лакшми не было денег, а сыновья все никак не могли найти для этого средства из тщательно рассчитанного бюджета. К тому же Сапна оказалась весьма экономной хозяйкой, она пригласила служанку только на несколько рабочих дней в неделю, а остальное время домашним хозяйством занималась Лакшми. У нее не было времени даже присесть. Слишком много хлопот, да и внучка-проказница требовала, чтобы бабушка поиграла с ней, рассказала сказку.

Лакшми с удовольствием позанималась бы с маленькой Гитой, но Сапна попросила ее срочно погладить сари.

Нагрев древний утюг, который купил еще молодой Дэви, она принялась тщательно гладить дорогую ткань, сбрызгивая ее холодной водой. Но в это время внучка решила поиграть с бабушкой.

Сначала из-за угла показалась сверкающая темными глазками озорная мордашка, а потом Гита вдруг выскочила из засады и запрыгала вокруг Лакшми:

— Бабушка, бабушка, дай мне очки!

— Нельзя, внучка. Маленьким детям очки могут испортить глазки. Ты же не хочешь потом плохо видеть, как твоя старая бабушка?

Но проказница не унималась. Она дергала Лакшми за руку, мешая работать, и тоненьким голосом щебетала:

— Я хочу посмотреть, какая я буду, когда буду старенькая. Дай мне, бабушка, очки. Я поиграю немножко и верну. Ничего с ними не случится.

— Ты же видишь, я глажу сари твоей мамы, а без очков я ничего не вижу.

— Ну дай, дай! — с этими словами маленькая шалунья подскочила к нагнувшейся женщине и сорвала у нее с носа очки. Отбежав в угол, она нацепила их, с важным видом поглядывая по сторонам.

— Ну как, идет мне?

— Да ты просто куколка! Ну хватит, поиграла, теперь отдавай обратно.