Марианн Кейс - Люси Салливан выходит замуж

Я уставилась на Гаса, пытаясь понять, что происходит на этот раз.

— Как наивен был я, думая, что такая богиня, как ты, спустилась на землю ради меня. Богиня, вокруг которой вьются толпы воздыхателей, готовых съесть свое сердце, чтобы только заслужить ее благосклонный взгляд.

— Гас, пожалуйста, прекрати. О чем ты говоришь? Нет-нет, все в порядке, — обратилась я к официанту, который примчался к нашему столику узнать, что случилось и не из-за пиццы ли так переживает клиент.

— Раз уж вы здесь, принесите мне еще одно пиво, — Гас помахал в воздухе пустой бутылкой (девятой, кажется). — Как о чем я говорю? Конечно, о тебе, мисс Люси Богиня Салливан… ведь ты — мисс, я полагаю?

— Да.

— … и о твоих поклонниках, которые дарят тебе шоколад.

— Гас, у меня нет никаких поклонников, которые дарят мне шоколад.

— Но ты же сама сказала…

— Я сказала, что я ем шоколад в огромных количествах. Но не потому, что мне его дарят. А потому, что я сама его себе покупаю.

— Сама, — медленно повторил Гас. — Ты сама покупаешь шоколад. Понимаю…

— Вот и хорошо, — засмеялась я. — Я рада, что ты во всем разобрался.

— Независимая женщина, вот ты кто, Люси. Ты не хочешь быть ничем им обязанной. И правильно делаешь.

— Э-э… кому я не хочу быть обязанной?

— Поклонникам.

— Гас, да нет же у меня поклонников.

— Нет поклонников?

— Нет. По крайней мере, в данный момент. — Я не хотела выглядеть в его глазах законченной неудачницей.

— Но почему?

— Не знаю.

— Ты же такая красивая.

— Спасибо.

— Я никогда раньше не слышал, что англичане — близоруки все до одного, но должно быть, это так. Иначе я не могу объяснить происходящее.

— Спасибо.

— И не надо все время говорить мне спасибо. Я говорю то, что думаю.

Здесь наступила маленькая приятная пауза, во время которой мы сидели и улыбались друг другу. Правда, взгляд у Гаса был какой-то стеклянный, наверное, от выпитого пива.

Потом Гас сказал:

— Хм, Люси… Можно спросить у тебя кое-что?

И я ответила:

— Конечно, спрашивай.

— Если я правильно понял, в настоящее время у тебя нет поклонников.

— Ты правильно понял.

— Могу ли я сделать из этого вывод, что имеется соответствующая вакансия?

— Можно сказать и так.

— Я знаю, что с моей стороны предполагать такое — неслыханная дерзость, но есть ли у меня хотя бы шанс на то, что ты рассмотришь мою кандидатуру?

Я уставилась на красные и белые клетки на скатерти, слишком смущенная, чтобы поднять глаза, но все-таки сумела выговорить:

— Есть.

На этом месте Дэннис прервал мой рассказ возгласом разочарования.

— О, Люси, — вздохнул он. — Сколько раз я говорил тебе — ты не должна соглашаться так легко. Пусть они по трудятся как следует.

— Нет, Дэннис, — решительно возразила я. — Ты должен понять: с ним в эти игры играть нельзя — он и так постоянно все пугал, даже когда я говорила буквально и откровенно. А если я начну манипулировать, применять всякие женские штучки, то есть говорить «нет», имея в виду «может быть», то я потеряю его.

— Ну ладно, раз ты так думаешь. И что же было дальше?

— Он сказал: «Сейчас я тоже не испытываю ни к кому романтических чувств, а ты будешь доедать свою пиццу?»

— Мягко стелет, — пробормотал Дэннис, явно не впечатленный услышанным.

— А я была в восторге, — сказал я.

— Не вижу, от чего тут приходить в восторг, — проворчал Дэннис. — Конечно, за пиццу было заплачено, так почему ее не доесть, раз ему хочется. Но приходить по этому поводу в восторг?

Я не стала вдаваться в объяснения.

— Ну, а каков он в деле? — спросил Дэннис.

— Не знаю.

— Ты не позволила ему?

— Он не пытался.

— Но ведь провели вместе почти двадцать четыре часа! Тебе это не показалось странным?

— Нет. — Мне действительно не показалось это странным. Конечно, подобная сдержанность была довольно необычным явлением. Но в принципе я слышала, что бывает и такое.

— Судя по всему, он — гей, — заявил Дэннис.

— Никакой он не гей.

— Но ты, кажется, даже не расстроилась, что он не запрыгнул на тебя? — озадаченно спросил Дэннис.

— Совершенно не расстроилась, — подтвердила я. — Мне нравятся мужчины, которые не спешат, которые сначала узнают меня поближе, а потом уже спят со мной.

И это было правдой, а не пустой бравадой. Я боялась мужчин, которые не скрывали своей потребности в сексе, боялась больших, зрелых мужчин с огромным сексуальным аппетитом. Мужчин с масляными глазами, крупными бедрами, волосатой грудью, небритыми челюстями. Мужчин, у которых была эрекция шесть раз в час. Мужчин, которые пахли потом, солью и сексом. Мужчин, которые входили в помещение, говоря своим телом: «Вот мой стояк. Остальное прибудет минут через пять».

Мужчины с мыслительным центром в районе лобка приводили меня в ужас.

Вероятно, потому, что я опасалась критики с их стороны относительно моего мастерства в постельных утехах.

Я считала, что женщины толпами увиваются за такими мужчинами, и они, эти мужчины, могут выбирать себе кого пожелают и поэтому привычны к самому лучшему. И если я, с маленькой грудью, не самая длинноногая, бледная, заберусь к ним в кровать, то ничего, кроме отвращения, не вызову.

Я рассчитывала, что если мужчина познакомится со мной поближе до того, как мы займемся любовью, то у меня будет больше шансов, что он не станет откровенно смеяться надо мной. Он будет более подготовлен к тому, чтобы простить мне физические несовершенства, так как уже узнает о моих высоких душевных качествах.

Разумеется, вышесказанное отнюдь не значит, что я ни разу не спала с практически незнакомыми мужчинами. Такое случалось, когда я чувствовала, что у меня нет другого выбора, а такое бывало, когда мужчина мне нравился и я боялась отпугнуть его, отказав ему в немедленном сексуальном удовлетворении. И если бы Гас настаивал, то я бы, скорее всего, согласилась. Но он не настаивал, и я была очень этому рада.

— Это все твое католическое воспитание, — печально покачал головой Дэннис. Мне пришлось остановить его, а то бы он, как обычно, принялся критиковать католическую церковь и школы при монастырях, то, как они калечат психику всех мальчиков и девочек, которые попадают в зону их влияния, то, как они лишают их способности испытывать чувственное наслаждение без чувства вины.

— Да нет же, Дэннис, от беспорядочной половой жизни меня удерживает совсем не католицизм.

Я подозревала, что от беспорядочной половой жизни меня удерживало отсутствие полной груди и длинных, стройных, золотистых бедер. Я подозревала, что при наличии этих аксессуаров я бы с куда большей охотой прыгала в кровать к незнакомым мне людям. Может, тогда секс стал бы для меня просто приятным времяпрепровождением, а не упражнением по маскировке слишком большой попы и слишком маленьких грудей, во время выполнения которого еще надо притворяться, что я получаю удовольствие.