Ирина Меркина - Всё как есть

Случилось — но не с ней, а с Зинкой. К Зине надо срочно ехать, потому что отец в командировке и она умирает дома одна. Мама сейчас вызывает такси и несется к ней, но я тоже должна примчаться. Саша у меня?

Саша был у меня. Он как раз завтра, то есть уже сегодня, собирался переехать к себе в общагу. Занятия уже начались, но братец пока жил со мной, потому что в его комнате меняли замок. На этом настояла я после того, как с его полки исчез, а потом снова появился черепах Леонардо. Сашка считал, что все это совершенно естественно, но я заставила его принять меры предосторожности хотя бы для того, чтобы Леонардо больше не пускался в загул, когда ему вздумается.

Если Зинка действительно умирает, то не лучше ли вызвать ей «скорую», а не меня с Сашей?

Мама скороговоркой ответила, что я, конечно, не обязана и никто меня не заставит, тем более если у меня есть более важные дела (в три часа ночи? Разумеется, есть). А она поедет.

Бросить маму с умирающей Зинкой было бы совсем бесчеловечно. Я выползла из-под одеяла, открыла дверь на кухню и, не зажигая света, объяснила Сашке ситуацию.

— Ты можешь спать, тебе же завтра на первую пару. А я поеду.

— Ну вот еще, — сказал братец Кролик из кучи простыней, белеющих в темноте. — Как что-то интересное, так меня спать отправляют. Не выйдет. А от чего загибается резиновая Зина?

— Не знаю. Если хочешь ехать, одевайся.

Через двадцать минут мы вышли из подъезда. Было не то что холодно, но как-то сыро и зябко. Как моряки чуют в воздухе приближение айсберга (во всяком случае, они его чуяли в «Титанике», что не помешало им затонуть и получить четырнадцать «Оскаров»), так в сентябрьской ночи чувствовалось приближение далекой зимы. Не холод, а только запах холода. И совершенно беспросветная тьма, даже звезд на небе не видно. Природа впадала в осеннюю депрессию.

По дороге бессердечный Сашка выдвинул предположение, что Зинка отравилась собственным ядом или ей просто скучно, и она решила таким оригинальным способом пригласить нас на романтический семейный утренник. Сейчас придем, а в квартире накрыт стол, играет музыка и Зинаида стоит посреди комнаты с бокалом шампанского и голой спиной.

— Размечтался, — сказала я.

— Нет, это дискотека в стиле «Medic», — продолжал фантазировать Сашка. — Представляешь, мы входим, а там пьют медицинский спирт, народ тусуется в белых и зеленых халатах, танцует под звуки сирены и совокупляется на носилках. А на дверях ванной написано: «Морг». Зинка наклюкалась и легла в ванну, а ее приятели решили, что она и правда труп, и позвонили нам.

Так он трещал до самого папиного дома, потому что ему было страшно. Если случилось что-то серьезное, ему, как единственному мужчине, придется принимать решение. Причем делать это стремительно, чтобы успеть раньше меня и мамы, иначе решение примут за него и единственному мужчине будет стыдно. А Сашка плохо знает, какие решения принимаются в реальной жизни, а не в компьютерной игре. К тому же он не любит Зинку и предпочел бы спасать от неведомой опасности какую-нибудь другую принцессу.

У подъезда уже стояла белая машина с красным крестом. Выходит, резиновая Зина не стала полагаться на одну только родственную помощь.

Оказалось, что «скорую» все-таки вызвала мама. Она стояла в дверях комнаты, страдальчески наморщив лоб, вся воплощение милосердия и сочувствия. Полная врачиха возилась над диваном. Зинка почему-то лежала не в своей кровати, а в комнате, служившей им с отцом гостиной. Малиновый подол живописными складками спадал с дивана на ковер. В квартире везде горел свет и пахло камфарой.

— Готово? Давай, — сказала врачиха своему помощнику, сонному долговязому парню, видимо студенту. Студент очнулся и протянул ей шприц, не отводя глаз от Зинкиных голых ног.

— Еще один укольчик, — сладким голосом пропела врачиха. Наверное, рассчитывала, что такая гламурная, вся в малиновом шелке, пациентка поддержит бесплатную медицину.

С дивана послышался страдальческий стон.

Деньги врачам дала, конечно, мама. Тетка пообещала, что с Зинкой все будет хорошо. Утром ей надо дать крепкого сладкого чаю, а если вдруг наступит ухудшение, то срочно везти в больницу.

— И скажите вашей девочке, чтобы выбросила из головы все эти несчастные диеты, — в сердцах добавила она. — Как они гробят себя, эти молодые!

Мама покорно проглотила «вашу девочку». Сама виновата, слишком усердно изображала мать Терезу.

Интересно, какой диетой гробила себя резиновая Зина?

Об этом она успела рассказать маме до приезда «скорой», а сейчас лежала с закрытыми глазами, скрестив загорелые ноги, и тихо постанывала. Мама накрыла ее пледом, но Зинка пошевелилась, плед как бы случайно сполз, и ноги опять оказались на виду. Я фыркнула. Если этот стриптиз на смертном одре адресован Сашке (а других мужиков рядом нет), то Зинка попала большим пальцем ноги прямо в небо. Саня терпеть не может ее со всеми ее глянцевыми прелестями. Хуже того — именно благодаря Зинке он не выносит длинноногих загорелых девиц, сошедших с обложек женских журналов. Его любимую девушку зовут Папайя, на аватарке она выглядит желтым стручком в очках, а в жизни, полагаю, еще страшнее, но в жизни ее никто никогда не видел.

Ну, а с Зинкой произошло вот что.

Она с самого начала знала, что отец полюбил ее за молодость и красоту, и бесконечно эти свои качества подчеркивала и выпячивала. Отцу действительно нравилось на вежливые вопросы типа: «Это ваша дочь?» — отвечать, что стройная красавица — его жена. Зинка специально старалась выставить и ноги свои, и бюст, и круглогодичный загар на всеобщее обозрение. Не знаю уж, какое мазохистское удовольствие находил папа в мужских взглядах, исследовавших Зинино декольте и коленки. Ну, положим, кто-то ему завидовал, но гордиться такой завистью мог бы двадцатилетний мальчишка, а не взрослый мужчина. Похоже, папа так рьяно пытался удержать молодость, что переборщил и впал в детство.

Но Зинка защищала свою молодость еще самоотверженнее. Все свободное время (а этого добра у нее хватало, поскольку книжки о здоровом образе жизни они выпускали по одной в год) она проводила в фитнесах, массажных кабинетах, соляриях и косметических салонах. Больше всего она боялась неотвратимых примет возраста: целлюлитных складочек на бедрах, морщинок около рта, седого волоска на макушке. До всего этого было еще далеко, резиновая Зина оставалась гладкой, как кукла, но уже откладывала деньги на процедуру омоложения путем пересадки стволовых, или столовых, как выражался мой приятель Рик, клеток. Себе, заметьте, а не отцу. Наверное, она мечтала о том, что рано или поздно ее начнут принимать за папину внучку — да и он вряд ли был бы против.