Ной Гордон - Доктор Коул

Р. Дж. тоже давно не была с мужчиной. Люди, в конце концов, тоже животные, не меньшие любители секса, чем койоты. Р. Дж. открыла рот и завыла. Так они и выли по очереди, Р. Дж. и койоты, пока в окно не начал пробиваться серенький свет восходящего солнца. Р. Дж. удивилась, как можно быть одновременно напуганной и возбужденной.

Лето выдалось богатым на радости и горести. Р. Дж. работала среди людей, слабостью и силой которых она восхищалась. Мать Джанет Кантвелл, Елена Аллен, страдала от сахарного диабета уже восемнадцать лет. В конце концов проблемы с кровообращением спровоцировали гангрену, из-за которой правую ногу ампутировали. Р. Дж. с ужасом обрабатывала атеросклерозные нарывы на ее левой ноге. Елена была восьмидесятилетней женщиной с живым, цепким умом. Опираясь на костыли, она показала Р. Дж. поздние лилии и огромные помидоры, уже начавшие наливаться красным. Елена пыталась всучить ей кабачки цукини, которых у нее было в избытке.

— У меня есть кабачки, — смеясь, протестовала Р. Дж. — Хотите моих?

— О нет!

Каждый огородник в Вудфилде выращивал кабачки. Грегори Хинтон однажды сказал, что, если человек оставляет машину на Мейн-стрит, ему лучше ее запереть, поскольку по возвращении он может обнаружить на заднем сиденье кабачки.

Грег Хинтон, у которого поначалу были трения с Р. Дж., стал ее большим поклонником и другом. Р. Дж. расстроилась, когда у него обнаружился мелкоклеточный рак легкого. Когда он пришел к ней с жалобами на кашель и чихание, он уже был в беде. Ему было семьдесят лет, и он выкуривал по две пачки сигарет в день с пятнадцати лет. Однако он считал, что у этой болезни были и другие причины.

— Все говорят, как полезно для здоровья быть фермером, работать на свежем воздухе и так далее. Они не думают, что бедняга постоянно дышит соломенной трухой в закрытых амбарах, химическими удобрениями и гербицидами. Во многих отношениях это нездоровая работа.

Р. Дж. послала его к онкологу в Гринфилд. Когда на рентгеновском снимке его мозга было обнаружено небольшое кольцеобразное пятно, ему прописали радиационное лечение и химиотерапию.

Но были также положительные моменты. За все лето никто из горожан не умер. Живот Тоби начал расти как на дрожжах. По утрам, а со временем днем и вечером, ее мучила тошнота. Тоби заметила, что ледяная вода с долькой лимона помогала приглушить ее, потому между приступами рвоты она сидела за столом Р. Дж., держала в руке высокий стакан со льдом и маленькими глотками пила воду. Р. Дж. договорилась, что на семнадцатой неделе беременности ей сделают амниоцентез [9] Пункция амниотической оболочки с целью получения околоплодных вод для последующего лабораторного исследования. ( Примеч. ред .) .

Рождение детей вызывало оживление в городе. Одним дождливым днем Р. Дж. приняла роды у Джессики Гарленд. У нее родилась тройня: две девочки и мальчик. Об ожидающейся тройне знали давно, и все же ее рождение отмечал весь город. Р. Дж. в первый и, возможно, последний раз принимала роды тройни, поскольку она решила передать все вопросы акушерства Гвен, когда та переедет в холмы. Младенцев назвали Клара, Джулия и Джон. Р. Дж. думала, что в таких случаях детей называют в честь принимавших роды докторов, но, по всей видимости, этот обычай остался в прошлом.

Однажды утром Грегори Хинтон пришел к Р. Дж. на очередной сеанс химиотерапии и задержался в дверях.

— Мне сказали, доктор Коул, что вы делаете аборты в Спрингфилде.

Его официальный тон заставил Р. Дж. насторожиться. Обычно он называл ее по имени. Его вопрос не застал ее врасплох. Она старалась не скрывать того, чем занимается.

— Да, делаю, Грег. Я работаю там по четвергам.

Он кивнул.

— Мы католики. Вы знали?

— Нет, не знала.

— Да, я родился здесь и вырос в лоне конгрегационалистской церкви, а Стасю воспитали в католической семье. В девичестве она была Стася Квятковски. Ее отец владел птицефермой в Сандерленде. Однажды субботним вечером она с подружками приехала в Вудфилд на танцы в городскую управу. Там мы и познакомились. Когда мы поженились, то посчитали, что проще будет, если мы будем вместе посещать одну церковь, потому я стал ходить в католический храм. Конечно, в нашем городе костела нет, потому мы ездим в костел Иисуса в Южном Дирфилде. В конце концов я перешел в католичество. У нас есть племянница в Колрейне, Рита Хинтон, она дочь моего брата Артура. Они конгрегационалисты. Рита училась в университете Сиракуз, забеременела. Отец ребенка сбежал. Рита бросила учебу, родила девочку. Невестка Хелен заботится о малышке, а Рита работает уборщицей, чтобы прокормиться. Мы очень гордимся племянницей.

— Вы действительно должны гордиться ею. Что бы она ни выбрала, вы должны поддерживать ее.

— Дело в том, — сказал он, — что мы против абортов.

— Я тоже не люблю делать аборты, Грег.

— Тогда почему вы этим занимаетесь?

— Потому что люди, приходящие в клинику, находятся в отчаянном положении, им нужна помощь. Многие женщины умерли бы, если бы у них не было возможности сделать медицинский, безопасный аборт. Для этих женщин не важно, как поступила та или другая беременная, что думаете вы или я, эта группа людей или та. Для них важно лишь то, что происходит с их собственными телами и душами, и они должны сами решить, что им следует сделать, чтобы выжить. — Она посмотрела ему в глаза. — Вы понимаете это?

После секундного колебания он кивнул.

— Полагаю, что да, — с неохотой ответил он.

— Я рада, — сказала Р. Дж.

Однако она не хотела и дальше бояться прихода очередного четверга. Когда она согласилась помогать, то предупредила Барбару, что будет заниматься этим лишь до тех пор, пока Юстас не наймет других докторов. В последний четверг августа Р. Дж. поехала в Спрингфилд с твердым намерением сказать, что больше не будет работать в клинике.

Когда она проехала мимо клиники, демонстрация у стен была в самом разгаре. Как обычно, она оставила машину в нескольких кварталах от клиники и вернулась пешком. Одним из новшеств администрации Клинтона было то, что теперь полицейские должны были удерживать демонстрантов на другой стороне улицы, чтобы они не мешали проходу. Однако когда какая-то машина подъехала к клинике, демонстранты затрясли плакатами и закричали.

Кто-то выкрикивал в мегафон:

— Мама, не убивай меня! Мама, не убивай!

— Мама, не убивай ребенка!

Кто-то, должно быть, узнал Р. Дж., когда она была на полпути к двери.

— Убийца… убийца… убийца.

Прежде чем войти внутрь, она заметила, что окно в административном офисе разбито. Дверь в офис была открыта. Барбара Юстис стояла на коленях и собирала осколки стекла.

— Привет, — спокойно поздоровалась она.