Лидия Лукьяненко - Все для тебя

Следующий день она посвятила Эрмитажу, морской прогулке по Неве и театру. В этот день она взяла с собой Аленку. Сидит девчонка дома. В Питере живет, а о чем ни спросишь — нигде не была! В Эрмитаже ей было скучно, правда, на Неве и в театре племяннице понравилось. А Марине — наоборот. В Эрмитаже она могла бы провести весь день, но не стала мучить девчонку. Пьеса ей не понравилась — белиберда какая-то. А еще Питер!

Вечером, когда они вернулись, позвонил Гриша.

— Привет, сестренка!

— Привет! Ты прибыл? Когда здесь появишься?

— Дня через два, когда деньги получу.

— Ой, через три дня я уезжаю.

— Тогда приезжай ко мне. Я в Павловске остановился. Сюда можно электричкой или маршруткой добраться, спроси у Мишки. Он знает.

— Хорошо.

— Записывай адрес. Ты когда приедешь?

Люда после звонка надулась.

— Видишь, не торопится к детям, как раньше. Денег он, видите ли, еще не получил! Раньше сразу мчался. Дождаться не мог. Теперь — подождет.

Марина хмурилась, но не отвечала. После душа она забивалась в детскую и старалась больше общаться с племянниками. Миша и Алена, видимо, не страдали от развода родителей. Во всяком случае, не затрагивали эту тему ни с ней, ни в присутствии матери. Ушел отец, и ладно. Что тут обсуждать? Люда, наоборот, все время твердила только об этом. Наверное, так ей было легче привыкнуть. Дети у Гриши были спокойными и малоразговорчивыми. Миша обладал хотя бы чувством юмора, а его сестра, кроме телевизора и разговоров с подружкой, ничем больше не интересовалась. Несмотря на причитания их матери, Марина уже поняла, что живут они неплохо. И одеты прилично, и питаются хорошо. А скромный стол, скорее всего, был запланирован заранее к ее приезду. Деньги родителей Марина уже отдала Людмиле. Та, пересчитав, похоже, осталась довольна. Поблагодарила. Племянникам Марина каждый день приносила сладости, но едва раскрыв упаковку, они забывали о шоколаде, из чего она заключила, что он для них не редкость. Сама Марина почти не бывала дома, уходила рано, приходила поздно. В городе было полно мест, где можно было посидеть, передохнуть и пообедать в перерывах между экскурсиями.

Завтра она уедет в Павловск. Гриша сказал, что освободится после обеда. Но она поедет с утра, посмотреть Павловский дворец. Судя по всему, брат хочет поговорить с ней, поэтому брать с собой Алену не стоит. Но та не особенно и рвалась, устав после утомительного дня.

Марина поехала на электричке. Тепловоз был старый, и вагоны старые, с жесткими деревянными скамейками и грязными оконными стеклами. Поезд кряхтел и скрипел, вагоны раскачивало так, что она уже стала побаиваться крушения. Пассажиров с утра набилось много. Она сидела, сжатая с двух сторон людьми: пожилым дядькой и толстой старухой с кошелкой. Народ в вагоне был разношерстный: бомжеватого вида старик, нарядная дама, одетая по-дачному, но с претензией, деревенская щекастая девушка, симпатичный молодой человек в солнцезащитных очках и модной сине-белой футболке. Марина с удивлением узнала, что город Пушкин — то самое место, где находятся знаменитый Екатерининский дворец и Царскосельский лицей, — расположен по этой же железнодорожной ветке. «Пушкин», — объявили по громкоговорителю, а через минуту поезд уже увозил ее дальше, в Павловск. Она так размечталась о том, как на обратном пути обязательно посетит этот городок, что споткнулась, выходя из вагона, и чуть было не сломала ногу. Ступня попала в щель между ступенькой и перроном, и если бы не чья-то рука, поддержавшая ее, она провалилась бы ногой в эту щель и неизвестно, чем бы все закончилось. А так — отделалась ушибом и содранной кожей на щиколотке. Но все равно было больно. Очень больно. Что это за напасть такая? То мама повредила ногу, то она.

Марина тихо скулила, пока неизвестный провожатый, поддерживая, подвел ее к ближайшей скамейке. Она села и подняла глаза на своего спасителя. Им оказался тот самый молодой человек в модной одежде и стильных очках, который сидел лицом к ней, в конце вагона. Он показался ей тогда самым симпатичным из всей толпы, и она несколько раз невольно задерживала на нем взгляд. Приятно видеть молодого парня не с сальными волосами до плеч, не с проколотой губой или с дурацкими баками на всю щеку, а гладко выбритого, с нормальной короткой мужской стрижкой.

— Спасибо вам большое, — сказала она, морщась от боли, — если бы не вы, я, наверное, и голову разбила бы. Такая неуклюжая!

— Не стоит благодарности. Как нога? Вывиха нет?

— Не знаю.

— Давайте я посмотрю. — Он присел и, сняв с нее босоножку, аккуратно ощупал ногу.

— Так болит?

— Нет.

— А так?

— Нет.

— Здесь?

— Немного.

— Вы легко отделались. Ушиб и больше ничего.

— Вы врач?

— Нет, я бывший спортсмен. И с травмами имел дело. Со своими и с чужими. Пару раз даже вывихи вправлял. Так что не волнуйтесь. Попробуйте встать на ногу. Идти можете?

— Могу, но еще побаливает.

— Несколько дней поболит. Вам далеко идти?

— Не знаю. У меня есть адрес. Сказали, можно доехать автобусом, а можно через парк пешком. Я хотела посмотреть его, ведь я впервые в Павловске. А вы местный?

— Нет, я из Питера. Здесь живут мои родители. Я тоже хожу через парк, до Дворца. Там рядом — дом моего деда. Родители теперь живут с ним. Хотите, пойдем вместе через парк?

— А это далеко?

— С вашей ногой минут тридцать получится, не меньше, но расходитесь, и отек будет не таким сильным.

— Я бы с удовольствием. Но сначала, наверное, посижу где-нибудь, кофе попью.

— Можно составить вам компанию?

— А вы не торопитесь?

— Нет. У меня сегодня совершенно свободный день. Вот, думаю, съезжу к родителям. А то делать нечего, все друзья разъехались. А тут такая симпатичная попутчица! Погуляем вместе!

Они зашли в маленький ресторанчик, отделанный изнутри деревом на манер деревенской избы, и присели на давку у тяжелого дубового стола. Хорошенькая официанточка принесла меню и, кокетливо стрельнув глазами в сторону ее спутника, юркнула в приоткрытую дверь кухни.

— Ну, что тут у нас? — раскрыл он меню и снял очки.

Без очков он оказался еще симпатичнее. Выразительные зеленые глаза под густыми, чуть сросшимися на переносице бровями, крупный, правильной формы нос, пухлые девчоночьи губы и упрямый подбородок. Улыбка, которая обнажала ровные белые зубы, придавала его строгому, но миловидному лицу лукавое выражение.

— Что закажем?

— Я хочу капучино.

— Капучино — и все?

— Наверное…

— И вы не проголодались с дороги?

— Я вообще мало ем.

— Но нам предстоит не короткая прогулка по свежему воздуху. Проголодаетесь непременно.

— Ну, хорошо. Давайте что-нибудь закажем.

— Рекомендую вот это. — Он ткнул пальцем в меню. — Блинчики петровские. С мясом, яйцом и луком, печенкой, икрой, грибами. Очень вкусно. Я пробовал.