Ги Раше - Цари-жрецы

— Обучение займет много времени, к тому же ему не обойтись без хорошего знания растений и других составляющих частей зелий, — заметил Хети.

— Ты согласился жить среди нас, поэтому можешь посвящать урокам сколько угодно времени.

— Может, и так, мой господин, но я пришел, чтобы служить тебе своим оружием и боевым мастерством.

— Времени, за которое солнце проходит по небу от рассвета до заката, достаточно для того, чтобы ты мог совершенствовать свое боевое мастерство и обучать Абеданата секретам повелителей змей. Ты не пожалеешь: за это я стану платить тебе не солью, а золотом.

— Если так, то я слушаю и повинуюсь, мой господин, — сказал Хети, который, конечно же, был доволен тем, что сможет совершенствовать свои навыки в обращении со змеями.

К тому же такое поручение открывало перед ним все двери: он мог свободно бродить, где ему хотелось, под предлогом поиска растений и других необходимых компонентов зелий.

Подростки, жившие при дворце, подали праздничные блюда. Царь рассказал гостям, что этих мальчиков выбирали из числа городских жителей и правила отбора были весьма строгими. Для семьи было большой честью, если ребенок попадал во дворец.

На стол подали множество блюд, среди которых были жареные гуси и утки с гарниром из чечевицы и лука — обычного и лука-порея. Были также паштеты из зайчатины и запеченное мясо. Как только все большие деревянные блюда с кушаньями были расставлены перед собравшимися, Магдиль, словно мимоходом, заметил:

— Надеюсь, друзья мои, что употребление в пищу этих прекрасных животных не противоречит вашим убеждениям. Я слышал, что исмаилиты и некоторые другие народности Ханаана их не едят, — мол, они нечисты. Одни нечисты, потому что жуют жвачку и копыта у них не разделены на две части, а другие — потому что у них-то копыта разделены, но жвачку они не жуют.

— Что до меня, — сказал Кушар, — хоть я и горжусь тем, что ханааней, я не гнушаюсь есть это мясо.

Затем все гости, демонстрируя отменный аппетит, съели каждый свою долю из стоящего на столе. Казалось, они на деле хотят доказать, что не принадлежат ни к одному из народов, погрязших в предрассудках и запретах, которые жители Содома считают глупыми.

Вечер продолжился представлением с танцами. В нем приняли участие молодые женщины, жившие при храме богини Анат. Каждому из присутствующих было предложено выбрать себе одну из них или любого из прислуживавших за столом мальчиков, чтобы провести в удовольствиях остаток ночи.

Впервые со дня исчезновения своей супруги Исет Хети провел ночь с женщиной.

Солнце только-только начало свой бег по небосклону, когда Эрум разбудил Хети.

— Хети, господин мой, поспеши применить свою магическую силу, тем более что в случившемся есть и твоя вина! — торопливо сказал он. — Молодая женщина, иеродула, вошла в храм богини, где мы оставили подаренных тобою змей, и одна из змей ее укусила в пятку. А теперь никто не осмеливается войти в святилище, потому что одна из ваз, в которые мы поместили змей, должно быть, упала и разбилась. В рассветных сумерках страшно входить в помещение — змея может броситься и укусить. Мы даже думаем, что освободилось несколько змей. Конечно, это произошло по воле Анат, которая… решила тебя испытать.

Несмотря на быстрые сборы, Хети не забыл взять с собой дорожный мешок, в котором хранил некоторые из своих снадобий. Вслед за Эрумом он побежал к храму. Царский слуга ввел его в открытый зал, где лежала укушенная змеей девушка. Рядом с ней, положив руку ей на грудь, сидел Абеданат. Девушка дрожала, а ее тело время от времени изгибалось от судорог. Этих симптомов Хети хватило для того, чтобы поставить диагноз.

— Ее укусила змея ререк, — сказал он. — У нас в облике этой змеи предстает злой бог Сет, которого можно сравнить с богом ааму Сутеком.

Он опустился на колени перед девушкой, рассмотрел рану, потом расширил ее острым лезвием своего кинжала и высосал яд. Затем заставил девушку выпить какую-то жидкость, после чего ту вырвало белой пеной. Что он делал потом, мы не знаем — эти секреты древней египетской магии до нас не дошли.

Закончив процедуру, он напоил больную другим снадобьем, на этот раз это был отвар, приготовленный из мака. Ей стало лучше, и вскоре она спокойно уснула.

Абеданат предложил Хети войти в храм. Надо сказать, что все то время, пока Хети провел возле больной, жрец внимательно следил за всеми его действиями, но не задал ни единого вопроса о составе лекарств, которые Хети доставал из своего мешка. Храм представлял собой строение прямоугольной формы. По обе стороны от парадной двери стояли два высоких необработанных камня. Хети не понял, то ли это были колонны, то ли эти камни имели иное предназначение. Позже ему рассказали, что камни эти, называемые ханаанеями массеботами [13] От древнееврейского masseboth — массивные, необтесанные, вертикально поставленные каменные столбы-монолиты, «массеботы», были обычной принадлежностью ханаанейских и ранних доиудаистских святилищ. , символизировали богиню в двух главных ее воплощениях, коими были любовь и война. «Богиня Анат толкает мужчин и женщин друг к другу в объятия, — пояснил ему жрец. — Благодаря любви, которую она селит в наших сердцах и наших чреслах, рождается вожделение к другому существу; и она же, Анат, заставляет нас участвовать в смертельных схватках. Умирая, люди оказываются в стране теней, где она царит, как царит и на небе, и под землей, потому что она — вместилище мира во всем его многообразии».

Дверь в святилище была заперта, по словам Абеданата, затем, чтобы освободившаяся из заточения змея или змеи не смогли выбраться в сад и вызвать панику. Жрец приоткрыл дверь, приглашая Хети войти, а затем быстро закрыл за ним дверь, благоразумно оставшись снаружи.

Хети очутился в помещении скорее широком, чем длинном, очевидно, служившим преддверием храма. В нишах были расставлены масляные светильники, от которых исходил скупой мерцающий свет. В глубине комнаты, напротив входа, находился проход в другое помещение, полускрытый тяжелым пурпурным занавесом. Хети отодвинул занавес и проник во второй зал, в святая святых храма. Углы помещения были погружены во мрак, однако Хети понял, что попал в наос — перед ним, освещенное множеством ламп, стояло изваяние божества. В то время как в Египте на каменных постаментах обычно размещали статуи божеств, например статую Амона, как в его величественном храме в Городе Скипетра, в этом храме с возвышения взирала бронзовая кобра. Ее тело было приподнято, капюшон расправлен, как это бывает, когда змея, как нам кажется, приходит в ярость. Из пасти выглядывал раздвоенный язык, а глаза, вырезанные из темного сверкающего камня — темно-красного рубина — были сделаны так, что казалось, будто змея не спускает своего божественного взгляда с посетителя, стоящего перед изваянием.