Ги Раше - Месть Гора

— Если говорить о врагах, ты прав, мы квиты. Но знай, что прошлой ночью я слышал голос моего отца, царя Шарека, и он рассказал мне, как ты лишил его жизни. И с ним была моя супруга Аснат, которую без твоего молчаливого согласия Мансум, по ее словам, не решился бы убить. Этот долг ты мне еще заплатишь.

— Раз так, я заплачу его тебе здесь и сейчас!

С этими словами, рассчитывая захватить Хети врасплох и возлагая самые сокровенные надежды на свой непобедимый меч, он кинулся на противника, потрясая оружием.

Мгновение спустя Якебхер замер на месте. Хети, сохраняя невозмутимый вид, хотя в душе его клокотала ярость, стремительным движением выставил вперед свое копье, и острый наконечник вонзился в мягкий живот Якебхера. Враг взвыл, и рука его, сжимавшая меч, стала медленно опускаться. Хети взял его за эту руку, вывернул ее и дернул на себя. Якебхер сделал заплетающимися ногами пару шагов и упал лицом вниз, насадив себя на меч, клинок которого легко вошел в его грудь.

Вскоре после своей победы и вступления в Мемфис, который сдался без боя, Хети получил из рук жрецов Птаха двойную корону Черной Земли, что освящало его восшествие на трон. Во время коронации своего тестя Шарека Хети подсказывал ему, что следует делать, так что прекрасно знал все детали церемонии и не совершил ни малейшей оплошности. Он вышел к армии гиксосов, и солдаты воздали почести своему новому монарху и поприветствовали его. Астериона и правителей пеласгских островов и городов, которые помогли ему вернуть трон, Хети наградил богатыми подарками и заключил с ними соглашения, согласно которым они получили исключительные права на торговлю, чего так желали.

Нил понемногу возвращался в русло, уменьшалась и сила течения. Капитаны кораблей кефтиу и пеласгов поспешили поднять якоря и поставить паруса — пришла пора возвращаться на родные острова.

В тот самый день, когда Хети проник во дворец, чтобы захватить Якебхера врасплох и своей рукой наказать его за преступления, он послал своих товарищей хабиру на поиски Исет, ведь кроме них никто не знал ее в лицо. Они обошли все улицы Мемфиса, окрестные поселения и даже побывали в Аварисе, но не нашли следов беглецов.

Хети отчаялся найти жену и сына. Ему пришло на ум, что Исет могла отправиться к матери, на остров Стронгиле, и он решил снарядить корабль и отправить на нем Яву на остров. В отличие от отца, который торопился вернуться в Кносс вместе с судами кефтиу, Ява решил остаться на какое-то время с Хети, тем более что тот окружил его вниманием и заботой, чтил как самого дорогого гостя. И не только потому Хети так приятно было общество Явы, что тот на деле доказал свою преданность и был ему настоящим другом, — только с Явой Хети мог вспоминать о своей жизни на острове кефтиу и, конечно же, об Амимоне. Он даже ловил себя на том, что страстно желает приплыть уже не на военном корабле в Амнисос, прийти к молодой женщине и предложить ей стать царицей в стране египтян и гиксосов. Но Ява убедил его не делать этого, заверив, что даже любовь, которую Амимона все еще испытывает к нему, не сможет заставить ее покинуть свой обожаемый остров, так что ни титулы, ни роскошная жизнь во дворце ее не прельстят.

— Ты сам видел, как свободно живут женщины на нашем острове, и ни одна из них не променяет свою свободу на жизнь в самом богатом дворце.

В глубине души Хети понимал, что друг прав, поэтому не стал настаивать, хотя эта заветная мечта время от времени напоминала о себе, а потом растворялась в других мыслях.

Однажды, когда воды Нила спали до обычного уровня и крестьяне начали засевать свои поля, к Хети подошел слуга и сказал, что какой-то человек просит его принять. Судя по повязке, парику и языку, на котором тот изъяснялся, это был египтянин. Хети, который отказался следовать дворцовому этикету и разрешил приходить к нему всем, кто этого желал, торопливым шагом вышел к гостю, тем более что тот просил передать, что пришел к нему из храма Змеи. После коронации у Хети было столько забот, что ему пришлось поневоле отложить поездку к родителям, которых он мечтал поселить в своем дворце. Заодно он хотел навестить жрецов храма Собека и храма Змеи.

Посланник, прибывший из храма Змеи, пал перед ним ниц, как того требовал этикет от египтянина, пожелавшего заговорить со своим царем — воплощением божества на земле. Хети торопливо приказал ему встать и спросил, какие новости он принес.

— Мой господин, — сказал ему посланник, — господин Хентекечу отправил меня к твоему величеству, чтобы засвидетельствовать тебе свое почтение. Он обрадовался, узнав о твоей победе над этим Сетом, и принес жертву богам. Он просит твое величество навестить его в храме Змеи. Он знает, что это ему, твоему слуге, надлежит приехать к тебе, но он не может покинуть храм. Поэтому он просит, чтобы не его, но храм ты удостоил милости своим посещением.

Хети, характер которого не испортило пребывание на верхней ступени общественной лестницы, попросил передать первому жрецу, что это он, царь, просит удостоить его чести быть принятым в храме. И приедет он очень скоро, но не как Хиан Сеусеренре (это имя Хети получил во время коронации), властелин Двух Земель, обладатель двойной короны, но как Хети, Повелитель змей.

Хети выждал два дня, чтобы посланник успел вернуться в храм и предупредить Хентекечу о его скором прибытии. О том, что покидает дворец, Хети сообщил Яве и Житрану, которого назначил своим тьяти, или главой правительства. Зилпа же стал главнокомандующим его армии. С рассветом он вышел из дворца, и ни одна живая душа его не видела. Он снова надел узкую набедренную повязку, оставляющую ноги открытыми и не сковывающую движений, справедливо полагая, что длинная повязка египетского вельможи, как и гиксосская туника, будут мешать ему бежать. Как и во времена юности, собираясь в долгий путь, он сложил в мешок финики, лепешки и бурдючок с водой и закинул его на плечо. Он не забыл также забросить за спину свой меч со стальным клинком, для которого по его заказу недавно изготовили ножны из толстой кожи.

Не узнанный никем, шел он по пустыне и мимо полей, на которых работали крестьяне. В его сердце при виде чудес живой природы оживали чувства, испытанные в юности, и он был этому рад. Ведь они позволяли ему забыть о заботах и обязанностях царя, очень часто казавшихся ему слишком обременительными, так же как двойная корона казалась чересчур тяжелой. Хети не чувствовал усталости и шел так быстро, что появился у ворот храма через несколько часов после возвращения посланника. Поэтому Хентекечу удивился, когда к нему пришли с сообщением, что у входа в святилище стоит египтянин, который назвался Хети и хочет увидеть первого жреца. Конечно же, Хентекечу понял, кто этот человек. Он был восхищен тем, что, став могущественным монархом, Хети не счел для себя унизительным прийти, когда его об этом просит жрец погребального храма, в котором покоятся останки великого царя.