Анн-Мари Нуво - Анжелика в России

— Да-а, о це дило! — переглянулись запорожцы.

— Что? Не верите? Пошли, сами у него спросите, — снова вскочил Миусский. — А понравитесь его царскому высочеству, он вам еще и знаки царские покажет.

И опять всей толпою пошли в хату, только теперь Миусский, как галантный кавалер, предложил Анжелике руку.

Царевич сидел в том же креслице, зевал и смотрел в окно. На стук двери он лениво обернулся, поправился в кресле и опустил глаза.

— Ну, ну… — подталкивал остановившихся у двери запорожцев Миусский. — Сами спросите.

Один из запорожцев, сам по происхождению донец, шагнул вперед и снял шапку:

— Кхм… Слышали мы тут от Ивана от Миусскова, что ты называешься царя, значит… кхм… сыном. Скажи, бога боясь, потому что зело молод, истинную правду, нашего ль великого государя Алексея Михайловича ты сын или иного, которые под его царского величества великодержавную рукою пребывают? Многие, понимаешь, тут плуты бывали, и боимся мы… кхм… в обман впасть.

Царевич встал, горестно покачал головой и, сняв шапку, заговорил, давясь слезами:

— Не надеялся я, чтоб вы, казаки, меня страшились, а вижу, что чинится такое. Бог мне свидетель, правдивый сын я вашего великого государя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великие и Малые, и Белые России самодержца, а не иного.

— У нас и знамя царское есть, — суетился Миусский. Он быстро сбегал в соседнюю комнату, вынес два знамени и поочередно развернул их.

Казаки разглядывали знамена, исписанные орлами и кривыми саблями, переглядывались, бросали косые взгляды на утирающего слезы царевича.

— Сомневаетесь? — спрашивал Миусский. — Ваше царское высочество, яви народу православному царские природные знаки…

Царевич плакал и отрицательно крутил головой.

— Ну, просите…

Запорожцы кланялись в пояс и в землю, смотрели жадно. Поплакав, царевич неохотно согласился, и, испуганно взглянув на Анжелику, пошел в соседнюю комнату показывать знаки. За ним толпой пошли казаки и, раскланявшись с Анжеликой, побежал Иван Миусский. Помедлив, пошел и Мигулин. Анжелика осталась, плохо представляя, что творится вокруг.

— Ну, видите? Теперь-то поверили? — слышалось из соседней комнаты.

Казаки вышли. Глубокая задумчивость читалась на их лицах. Они построились, держа в руках шапки, и разом поклонились вышедшему следом, застегивающему воротник царевичу.

— Великое дело! Правдивый царевич! — потирал руки довольный Миусский. — А теперь сядем казаки, выпьем и обсудим, как царевичу послужить. Царевич вас на трапезу приглашает.

Миусский подскочил к Анжелике, подхватил ее под руку и подвел к царевичу, тот робко протянул Анжелике свою руку и повел меж расступившимися казаками во двор, на ковер, чтобы продолжить пир.

— Вот хорошо-то, — радовался Миусский. — Царевич, сокол наш, и маркиза иноземная при нем, вроде как посол…

Расселись. Царевич пристроился на подушки, где раньше сидела Анжелика, сама она примостилась по правую руку от него, слева от царевича сел беспрестанно шепчущий ему что-то на ухо Иван Миусский, Мигулин полулежал рядом с Анжеликой, остальные сели по-татарски в кружок.

Царевич, хотя и был молод, пил вино и водку наравне со всеми, слушал жалобы казаков, обещал заступничество.

— Будет время, найду я верного человека, который отдаст письмо мое помимо бояр отцу моему в собственные руки; до того же времени содержите меня тайно и не объявляйте обо мне никому.

— Будет время и объявится его царское высочество у вас, в Войске Запорожском, — предупреждал запорожцев Миусский.

— Там уж есть один такой, — подал голос Мигулин.

— Кто таков? — насторожился Миусский.

— Да Вдовиченко, пророк и святой жизни человек, будущее угадывает. Самое вам компания.

Миусский сверкнул на Мигулина глазами, но промолчал.

Чаще поднимались кубки и чаши, бессвязнее становились речи.

— Как в родимый дом вернусь, и спрошу у государя для вас, Войска Запорожского, ежегодного жалования по десять аршин кармазинового сукна на три тысячи человек, а так же порох, свинец, струги, ядра и пушки, а также и мастеров, чтоб из тех пушек стрелять, — обещал царевич.

— Вот спасибо, государь, а то совсем уж… Оборвались мы, припасу нету, — жаловались подпившие запорожцы.

— Государь милостив к вам и к Войску Донскому — ласково сказал царевич. — Ежегодно приказывает большое жалование посылать, но бояре оное удерживают. Ну да погодите, я до них доберусь!..

— Этот юноша — сын русского царя? — спросила. Анжелика у Мигулина по-французски.

— Ага. Вроде меня, — по-русски ответил казак.

— Ты Мишка знаешь что-то? — склонился к нему с другой стороны запорожец, говоривший по-русски.

— Ничего я не знаю. Сами думайте, — буркнул Мигулин.

Громче звучали голоса, еще бессвязнее, жалобнее и хвастливее становились речи. Осоловевший царевич пытался приобнять Анжелику, но пугливо оглядывался на Миусского. А тот усердно обхаживал запорожцев, готов был с себя снять и отдать им последнее. Запорожцы опрокидывали в себя целые кубки, только крякали да усы поглаживали. Лишь один из них был задумчив, часто поглядывал на Мигулина, на царевича…

В сумерках он поднялся:

— Ехать бы нам пора обратно по вечерней прохладе.

— Оставайся, — вставая, тихо сказал ему Мигулин. — Завтра нас до следующего городка проводите.

Миусский, не уверенный что запорожцы все и до конца поверили ему и царевичу, тоже просил остаться.

Низкая красная луна выплыла из-за меловой горы. Стемнело. Миусский, обняв царевича за плечи, повел его почивать. Анжелике отвели комнату по соседству с его высочеством. Мигулин пристроился на полу у нее на пороге. Пьяные казаки уснули на ковре, там же, где и пили.

— Зачем вы ходили в ту комнату осматривать этого молодого человека? — спросила Анжелика Мигулина. — Это что, так важно?

— В этой стране очень важно, — медленно, с большим трудом подбирая слова, ответил из темноты Мигулин. — Считается, что на теле царя должны быть особые знаки.

— Какие?

— Не знаю.

— А что вы видели на теле этого человека?

— На груди его от плеча до плеча восемь белых пятен, будто кто ткнул пальцем. А на правом плече, — Мигулин запнулся, подбирал слова, — широко и бело, как после… лишая.

Последнее слово Мигулин произнес по-русски.

— Это значит, что он царь? Царский сын?

— Не знаю… Не думаю…

Храп спящих во дворе казаков доносился и не давал уснуть. Скоро захрапел и неловко запрокинувший голову Мигулин. Незаметно задремала измученная Анжелика и, как ей показалось, сразу же проснулась. Что-то разбудило ее, то ли звук, то ли видение. Но этого уже не было. Луна поднялась высоко и мертвенно сияла, залив полкомнаты синим светом. Мигулин не храпел, не ясно было, спит он или притаился и вслушивается. Из-за полуоткрытой двери в соседнюю комнату еле слышались приглушенные голоса Миусского и царевича.