Джил МакНейл - Мой единственный

Время от времени меня увлекает идея о том, что где-то есть замечательный отец для моего мальчика, он смог бы его научить играть в футбол и вырезать по дереву. Но пока Чарли ничего не напрягает. Он ненавидит футбол, но обожает «Лего». Я показала ему фотографии Адама, но он лишь взглянул и спросил, можем ли мы посмотреть «Звездные войны» по видео. Я по-настоящему завидую женщинам, у которых есть любящие мужья, умеющие готовить и сидеть с малышами часами напролет, не выражая при этом никаких отрицательных эмоций. Но я также знаю, что на каждую такую женщину приходятся шесть других, мужья которых приходят домой и сразу ложатся спать, а по выходным кричат: «Боже мой, неужели ты не можешь заставить их перестать делать это?!» Я постараюсь вспомнить об этом, когда буду чувствовать себя расстроенной и усталой. То есть сегодня вечером.

Магазины «Сейфвей» просто ужасны, толпы людей ходят кругами, все время повторяя: «А в „Асде“ это стоит всего лишь сорок три пенса!» Вот и шли бы лучше туда, и мне было бы спокойнее. Как всегда, я забыла свой список и хожу, как на экскурсии, пытаясь вспомнить, что есть в холодильнике и какие запасы резко закончились в ванной. По возвращении домой обнаруживаю, что теперь у меня семь пачек маргарина, но нет кофе. Придется заезжать в сельский магазинчик по дороге в школу, чтобы не идти с Чарли в магазин по дороге домой. Я не переживу еще одной дискуссии по поводу того, почему нельзя подержать палец над цифрой 8, чтобы она в числе 18 волшебным образом исчезла, осталась только единица, и видео можно было бы взять напрокат.

Приезжаю в школу и вижу, что все остальные родители меня опередили и что линия припаркованных машин тянется аж до другого конца деревни. Там я и припарковываю свою машину и вприпрыжку бегу обратно к школе. Я все еще не могу оторваться от забора, пытаясь восстановить дыхание, а двери школы уже распахнулись, и дети выбегают, волоча за собой портфели. Однако из класса Чарли никого не видно, и тут я вспоминаю, что у них плавание, а это означает, что автобуса может не быть около часа — наполовину это зависит от настроения водителя. Нет смысла тащиться обратно к машине; по горькому опыту я уже знаю, что, как только я сяду, тут же появится автобус и я не успею вовремя добраться до школы, а Чарли ужасно расстроится, не увидев меня на месте. Поэтому я остаюсь у школы вместе с другими мамами и несколькими папами.

Один из отцов — старейшина, завсегдатай. Он очень благожелательный, состоит в родительском комитете и сейчас развернул бурную кампанию среди мам за прекращение программы по строительству пристроек. Другой папаша — молодой и не завсегдатай. Кроме того, он одет в костюм, поэтому стоит в гордом одиночестве в самом дальнем углу школьной площадки. Одна женщина, любительница элегантной одежды, провела там половину четверти, пока не стала носить джинсы со свитером, как все мы, и тогда ей сразу предложили вступить в команду по проверке правил парковки. Сейчас она стоит у ворот в ожидании, пока кто-нибудь припаркуется на желтом зигзаге, нарисованном на дороге, чтобы сразу броситься к нему и заправить уведомление о штрафе за дворники переднего стекла.

Само место, где ты стоишь на площадке, имеет огромное значение. Если ты окажешься слишком близко к миссис Хэррисон-Блэк и К°, тебя тут же занесут в список для приготовления кофейного бисквита. А стоять посередине школьного двора, раздавая куски своего неудавшегося плоского пирога людям, которые умеют его печь гораздо лучше, — не дай бог никому. Я пробираюсь к своему обычному месту, прячась за кустами, вместе с Кейт и Сэлли. Сэлли, мама Вильяма, который «опасен», и Рози, которая «неопасна», замечает, что миссис Хэррисон-Блэк притаилась у ворот со своим блокнотом, так что мы настороже.

Миссис Хэррисон-Блэк — крупная женщина, председатель родительского комитета, очень грозная и суровая. Обычно она заправляет блузку в плиссированную юбку на резинке, поэтому кажется, что она сидит на верхушке маленькой палатки. Ее постоянный спутник — миссис Дженкинз, казначей, — тоже стала так одеваться. У них подобраны подходящие жилеты с подкладными плечиками, они обе ездят на «вольво» с наклейками «Я притормаживаю перед лошадьми, но увеличиваю скорость перед пешеходами», что они постоянно и делают. Женщина решительного вида, которая занимается с третьеклассниками кулинарией (ужас просто: серая пицца, обожженные пальцы и многочасовое соскребание теста с пола), направляется в нашу сторону, так что мы старательно отводим взгляды, пытаясь придумать убедительные причины отказа, но в этот момент самым волшебным образом появляется автобус.

За рулем какой-то новый водитель; ему, похоже, около двадцати лет, и сегодня он явно практикует технику вождения маршрута «Формулы-1». Автобус делает поворот на двух колесах и со страшным скрежетом останавливается, так что все дети оказываются в передней части салона, и все это очень опасно, но дети в страшном восторге. Мисс Пайк удается удержаться на ногах, но заметно, что она в шоке. Обычно она не любит занятия плаванием, но миссис Оливер, которая всегда ездит с ними, на больничном. Я подозреваю, что этот водитель совсем доконал ее после и так напряженного дня. Сопровождающие родители выходят из автобуса и выглядят, как массовка фильма «Титаник»: промокшие, дрожащие, бледные, с царапинами и синяками.

Дети, напротив, очень бодрые и оживленные; могу поклясться, что они в автобусе ели конфеты, потому что они не просто выходят, а выпрыгивают, начинают бегать по площадке, кричат и размахивают сумками над головами. Мы, родители, разбиваемся на группы в зависимости от типа родительского поведения. Тем, которые используют тактику «Уейни, иди сюда, или я тебя накажу», удается быстро усадить детей в машину. Тактика «Привет, дорогой! Хорошо прошло плавание? Я расскажу тебе что-то интересное в машине» — тоже срабатывает неплохо, если сопровождается взглядом глаза в глаза и крепким держанием за руку; Кейт, Сэлли и я уходим, на ходу пытаясь сочинить что-нибудь интересное. Более нерешительные, практикующие «Перестань, Джордж!» в сочетании с попытками разговаривать с другими родителями — и таких достаточно много — пробудут там еще долго.

— Ну как прошло плавание?

— Хорошо, только мисс Пайк сказала, что я теперь никогда не пойду плавать на глубину, а это совершенно несправедливо, потому что теперь я очень хорошо плаваю, и тот мужчина не должен был заставлять меня вылезти.

— Какой мужчина, дорогой?

— Тот, который сидит на лестнице. Он опустил в воду длинный шест и приказал мне держаться за него, а я не хотел. Я думаю, он сказал некрасивое слово, я взялся за шест, и он отвел меня в сторону и сказал, что я должен оставаться в мелком конце, пока не вырасту побольше.