Джил МакНейл - Мой единственный

Между тем сестра стоит в углу комнаты, преисполненная ярости, и, я точно знаю, только и ждет, когда мистер О’Брайан уйдет, чтобы начать свою кампанию отмщения. Я чувствую, что слезы наворачиваются на глаза, но тут приходит Лизи и как-то сама, без объяснений, понимает, что происходит. Она смотрит на сестру и говорит, что мы позвоним, когда нам что-нибудь понадобится. Сестру еще раз просто выставляют из палаты. Даже не верится, что моя маленькая сестра может быть такой решительной. Мистер О’Брайан смотрит на нее с восхищением, а она садится и начинает разговаривать с Чарли как ни в чем не бывало.

Кажется, что мистеру О’Брайану не хочется уходить, ему определенно нравится видеть Чарли выздоравливающим. Он говорит, что теперь мы можем давать Чарли лекарство другим способом, и распоряжается, чтобы принесли флакон. Мы вместе даем Чарли первую дозу; он говорит, что вкус ужасный, но лучше, чем уколы. Мистер О’Брайан очень осторожно снимает капельницу с руки Чарли и дает ему специальный пластырь с улыбающейся рожицей — заклеить ранку от иголки. Бедная маленькая ручка Чарли вся красная и вздутая, но отмена капельницы сама по себе так символична, что я иду к раковине в углу комнаты и мою руки, чтобы никто не видел, что я плачу. Мистер О’Брайан гладит Чарли по голове и говорит, что придет проведать нас завтра утром, но скорее всего, если все будет хорошо, мы сможем пойти домой завтра.

Я целую его, и это смущает нас обоих. Чарли танцует на кровати и, несмотря на все усилия Лизи, умудряется упасть на пол, так что мы все кидаемся к нему, и момент неловкости проходит сам собой. Чарли успокаивается, когда Лизи обещает ему попробовать договориться насчет телевизора, и мистер О’Брайан уходит с улыбкой на лице. Молоденькая нянечка приносит ужин, она без маски и вообще очень дружелюбная. У меня смутное подозрение, что ту медсестру не очень любят и что всем понравилось, как она получила отпор. Она долго поправляет одеяло на кровати Чарли и обещает принести ему мороженое и найти для нас переносной телевизор.

Мама устраивает для нас праздничный ужин. Бедная женщина превратилась в «Доставку пищи на дом». Мне еще не верится, что мы можем пойти домой завтра, так что я ложусь на раскладушку, которая оказывается гораздо удобнее предыдущей, пытаюсь заснуть, но не могу. Вижу, как занимается рассвет, и чувствую себя начисто лишенной любых эмоций, кроме чувства облегчения. Мистер О’Брайан приходит рано утром и говорит, что мы точно можем идти домой. Звоню маме, папе и Лизи и сообщаю им приятную новость. Лизи обещает позвонить всем, чтобы сюда уже никто не приходил с визитами. Приезжают мама с папой, они украсили машину воздушными шариками, что очень понравилось Чарли. Когда мы оказываемся дома, то видим, что Кейт с Сэлли вымыли весь дом сверху донизу, мама наполнила холодильник продуктами, а папа развел огонь и нарубил огромное количество дров, которые лежат сейчас аккуратно сложенными у задней двери. Как замечательно снова быть дома, и, за исключением нескольких мгновений, нам всем удается сдержаться и не заплакать. Мама с папой в конце концов уезжают; мне пришлось долго их убеждать, что сама справлюсь с Чарли. Но как только они уезжают, меня охватывает такая слабость, что я жалею, что не попросила их остаться. Чарли очень счастлив, он ходит из комнаты в комнату, как будто все не может поверить, что мы вернулись домой. Он быстро устал и после очередной дозы лекарства засыпает в моей постели («Потому что ты знаешь, я болел, и мне нужно быть в твоей кровати, если я заболею снова»). Я сижу у камина и пытаюсь осмыслить все произошедшее за последние несколько дней, но не мшу.

Пришло огромное количество открыток, похоже, со всей деревни, и множество рисунков из школы. Днем Кейт принесла все открытки, цветы и бутылку джина. Она искренне обняла меня и хотела также обнять Чарли, но ему это не очень-то нравится, так что ей пришлось ограничиться дружеским похлопыванием. Я наливаю себе джин из нового запаса Кейт, начинаю рыдать и никак не мшу остановиться. Начинаю понимать, что ослепну, если не перестану плакать, огонь потух, я замерзла и забираюсь в постель. Чарли просыпается, смотрит на меня и говорит:

— А, это ты. Хорошо, а то я думал, что одна из тех ужасных нянечек.

— Нет, дорогой, не будет больше нянечек. — Я всхлипываю, пытаясь все-таки опять не разреветься.

— Ты в порядке, мама? У тебя странный голос.

— Да, дорогой, все хорошо.

— Ладно. Мама, ты знаешь терминаторов?

— Ну, примерно.

— Хорошо бы иметь их всех, правда?

— Правда. А теперь спи.

Он резко садится на кровати:

— Правда, мама, мы купим их всех? Ух ты, здорово! У Джеймса только четыре. О, я люблю тебя, мама!

— Я тоже тебя люблю. — Сопение и сопли.

Он укладывается обратно и засыпает за считанные минуты. Он занимает почти всю кровать, все одеяло и три подушки. Но на его лице след улыбки, и он дышит медленно и глубоко. Лежу, смотрю на него и наконец засыпаю.

Мы постепенно втягиваемся в нормальную жизнь. Целую неделю я провожу в попытках справиться с наплывом визитов местных жителей и плохим поведением Чарли. Он закатывает истерику по каждому малейшему поводу, бросается игрушками, ругается и все время говорит мне, как сильно он болел. Пожилая женщина, живущая в трех домах от нашего, приносит очень странной формы кривой пирог, который сделала она сама, с именем Чарли из голубой глазури. У меня от этого наворачиваются слезы на глаза, а она долго держит меня за руку и говорит, как ей было, есть и будет больно от того, что такая ужасная вещь случилась с таким хорошим маленьким мальчиком. Хороший маленький мальчик закатывает настоящую истерику, потому что он не хочет пирога, но она вежливо не обращает внимания. Потом он умудряется упасть, споткнувшись о половик в коридоре, и начинает кричать так громко, что стекла звенят. Она улыбается и потихоньку уходит.

Мама с папой успокаиваются и перестают приезжать каждый день, и это для меня некоторое облегчение, потому что мама привозит с собой огромное количество еды и обижается, если все это не съедается ко времени ее отъезда. Еда очень хорошая, но она вся слишком калорийная. Если я и дальше буду поглощать все эти калории, то никогда больше не влезу в свое черное бархатное платье. Приезжает Мак, предварительно заехав в «Хемлейс», но, к счастью, я замечаю его раньше, чем Чарли, и уговариваю попридержать некоторые подарки, иначе желания Чарли вырастут до астрономических размеров, и я сама никогда не смогу их реализовать. Часть меня хочет дать ему все, что он просит, но я понимаю, что, помимо угрозы финансового кризиса, то, что ему действительно нужно, так это как можно скорее прийти в норму. Я обсуждаю это с Кейт и Сэлли. У Сэлли очень интересная теория о том, что, покупая слишком много подарков детям, мы причиняем им вред и что гораздо лучше для них немного ремешка и обилие внимания, чем тонны игрушек и собственные телевизоры. Когда я говорю, что у Вильяма все-таки есть свой телевизор, она соглашается, но в этом случае он просто поставил ультиматум, а вот на прошлой неделе она отказалась покупать ему новый набор «Лего», так он дулся два дня. Я прекрасно знаю, что это такое: вчера Чарли криком кричал целый час, потому что я отказалась покупать ему новое ружье.