Женя Гламурная - ШИКанутые девчонки

— Может, я ему не понравилась? — всхлипнула Томка.

Если Лёлик — Парень-из-Автобуса, то Томка точно в него влюблена. А Варя сейчас знакомится с его мамой. А я, как всегда, буду утешать обеих. Черт. Черт. Черт. Упросила Томку позвонить мне вечером. Во мне внезапно проснулась невероятная тяга к знаниям, и я не отрываясь конспектировала все лекции. Правда, с семинара сбежала (о, прости меня, великий и могучий бог фотожурналистики!), чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть от чужих проблем.

Но дома (господи!) уже сидела Варя в слезах, а бабушка отпаивала ее своей иранской валерьянкой. Кажется, я сейчас тоже заплачу…

— Ну, как все прошло? — попыталась я улыбнуться.

— Ужасно, — вздохнула Варя. — Лёлик, наверное, теперь и говорить со мной не захочет.

Мамуся оказалась на удивление субтильной женщиной (Варя ожидала что-то вроде Годзиллы) с кривыми ножками и злыми глазками. Короче, до смеха напоминала своего французского бульдога. Бульдога звали Элвис, Мамусю — Лидия Михайловна.

Кроме собак, Мамуся выращивала целую оранжерею кактусов, а кроме Лёлика — отвратительную девочку по имени Милочка. Варя сразу после официального знакомства получила сомнительное имя Вавочка, и называли ее весь вечер только так. Подношение в виде собачьего ошейника было решительно отвергнуто:

— Вавочка, у тебя нет ни малейшего понятия о сочетании цветов!

— Как же! — справедливо возмутилась Варя. — На нем ведь есть черные пятна?

— Пятна бывают на грязной скатерти, а не на собаках. Если уж очень хочешь сделать что-нибудь хорошее, помоги в оранжерее…

Ей совсем не хотелось «делать что-нибудь хорошее», но ради Лёлика можно и потерпеть. «Оранжереей» называлась просторная кладовка с искусственным освещением, создававшим полную иллюзию пустыни. Картину дополняли стройные ряды кактусов всех форм и размеров. Варежку отдали под начало шестнадцатилетней Милочки и поручили сажать какие-то экзотические колючки с непроизносимым названием. Пока она, скрючившись и пачкая свои лучшие кружевные колготки, колола себе пальцы маленькими кактусами, Мила рассказывала ей о своих любовных похождениях и ловко вязала крючком ярко-зеленую салфетку.

— Я встречалась с тремя парнями одновременно, и двое из них учились в одном классе, представляешь? Мамуся говорит, большинство мужчин слишком тупы, чтобы замечать такие вещи…

Она закатила глазки и поджала губки. Варежке безумно хотелось кинуть в нее кактусом. Это надо же — стоя вязать салфетку! Это надо же — называться Милочкой с большой буквы, не имея на это никаких видимых прав! Короче, Миле досталось бы по полной, если бы Мамуся не заглянула в дверь:

— Вавочка, ну я же ясно с казала, с интервалом в пять сантиметров, а тут и четырех нет. (Ничего себе у нее глазомер!) Оставляй все это, я сама потом все сделаю. Ничего нельзя доверить чужому человеку!

Это Варя-то чужой человек? Да она свой в доску! Главное, доказать это Мамусе. С этой благородной мыслью Варя засела за альбом с семейными фотографиями. Все шло более-менее гладко, пока Варя не увидела на снимке мальчика лет пяти с рогаткой и синяком под глазом.

— Ой, это Лелик?! — радостно спросила она.

— Это Милочка! — возмутилась Мамуся. — Ты же видишь, у нее сережки! Вавочка, ты же журналистка, должна быть наблюдательной!

Варя не придумала ничего лучше, как спросить, когда Лелик сказал свое первое слово, изобразить острый приступ умиления и сбежать в туалет.

Обед прошел еще хуже: Мамуся с Милочкой наперебой спрашивали ее, что она любит готовить, а Вари даже сыр не умеет ровно нарезать. Самое страшное, что все это время Лёлик вообще не вступал в разговор и только время от времени кивал, подтверждая Мамусины слова.

— Лёлик очень любит блинчики, правда, Лёлик? — Он нервно затряс головой. — Ты умеешь готовить блинчики, Вавочка?

— В «Шоколаднице» очень вкусные блинчики… — робко предположила Варежка и тут же поняла, что лучше было промолчать.

Милочка исполняла завораживающий номер — умудрялась одновременно пить кофе и вязать крючком кружевную салфетку. Варя вдруг поняла, что белая скатерть на столе тоже связана, и в полной мере почувствовала свое ничтожество.

— Я его недостойна! — всхлипывала Варежка, глотая валерьянку. — Я не умею вязать крючком салфетки! Я не умею готовить блинчики! Я не встречалась с тремя парнями одновременно! И я ничего не понимаю в кактусах…

— Варь, они ведь этого и пытались добиться! И потом, все не так плохо, как кажется.

— Все гораздо хуже, — согласилась Варежка.

— Ты серьезно думаешь, что Лёлик хочет, чтобы ты была похожа на помешанную на кактусах и бульдогах женщину?

Странные существа мужчины. Они хотят, чтобы мы готовили, как их мамы, потому что лучше готовить невозможно; заботились о них, но так, чтобы это не бросаюсь в глаза (это они о нас, слабых и трепетных, денно и нощно заботятся). Некоторые даже находят девушку с маминым именем…

Но при всем при этом нужно оставаться собой, чтобы мужчина чувствовал себя не нашкодившим мальчишкой, а полноценным мачо. Тут как с кактусами: интервал должен быть ровно пять сантиметров.

Инфузория-туфелька — простейший девичий организм, помешанный на покупке обуви. Томка коллекционирует туфли, как я — дверные ручки. У нее тридцать четыре пары босоножек, из которых она постоянно носит только две, а все остальные надевала максимум по одному разу. Стоит ей увидеть в витрине красивую пару туфель, как она готова сделать что угодно, лишь бы они принадлежали ей. Это довольно сложно, если принять во внимание невысокую зарплату тренера-стажера. Но сегодня Томка окончательно свихнулась: мы сидели в кино и спокойно смотрели фильм, когда она вдруг заорала на весь зал:

— Это они!

Я поперхнулась попкорном, а Варя взвизгнула от неожиданности.

— Кто они? Инопланетяне? Настоящие мужчины? Пончики с кремом?

— Туфли на Мегги!

— На ком? — не поняла я.

— Мегги — это которая подружка того типа, который только что прибил кирпичом парня, который так классно целовался в начале, — объяснила Варя.

— Да? — удивилась я. — Честно говоря, вообще не помню никаких туфель…

Томка обиженно отвернулась, Варя попыталась исправить положение:

— Кажется, они были черные?

— СИНИЕ! — Тамара, судя по всему, была оскорблена до глубины души.

Следующие два часа мы сидели в интернет-кафе и искали в сети модель туфель Мегги, хотя я так и не смогла вспомнить, кто это.

— Томка, это безнадежно, — я умирала со скуки. — Мне еще надо заняться парнем для следующего номера YES!. То-о-ом…

— Женька, не нуди, ты сама такая же! Помнишь, в сентябре ты нас чуть с ума не свела своим Луи Вьюттом с вишенками?