Алина Феоктистова - Свободная любовь

Марго сделала протестующий жест, но Геннадий Васильевич перебил ее:

— Не возражай. Я заранее знаю все, что ты собираешься мне сказать. Я тоже не считаю это развратом, но есть масса простых людей, которым не по душе внебрачные связи и которые не видят разницы между эротикой и порнографией. Может быть, они и не правы, Марго, но они — избиратели, и на следующих выборах голосовать за твоего отца или против него придут они. Их большинство. И от них зависит, быть твоему отцу мэром или нет. Сами они, конечно, не обратят внимания на снимок — они даже не знают тебя в лицо, но есть другие люди, их мало, но они хотели бы устранить твоего отца, чтобы занять его место, и они могут использовать эту газету, дав соответствующие комментарии к снимку.

— Я не подумала об этом, — призналась Марго, глядя на фотографию.

— Ты, конечно, не подумала, хотя тебе уже давно пора задумываться о таких вещах, — продолжал сердиться ректор. — Но тебя еще можно простить, ты все-таки глупая маленькая девчонка, несмотря на твои восемнадцать. Но он-то должен был думать об этом, если хотел остаться преподавателем моего института.

— Но, дядя Гена, вы ведь не уволите его из-за этого? — воскликнула Марго. — В конце концов виноват не он, а я и этот нахальный репортер, все так ловко подстроивший.

— Во-первых, репортер ничего не подстраивал, он просто сделал снимок. И надо отдать ему должное — он наблюдателен и умен и скорее всего принадлежит к партии, которая хочет сбросить нашего Славку. А во-вторых, уволить его не сможет даже его начальство, если оно симпатизирует мэру, потому что ничего крамольного в заметке нет. Он в весьма изысканных выражениях пишет о выставке, называет Артура Полетаева талантливым, подающим надежду художником и чуть ли не расстилается в благодарности перед мэром за его участие в организации выставки и заботу о творческой молодежи. Как видишь, обычная заметка, и только человек посвященный может, сопоставив ее со снимком, прочесть подтекст. А уволить твоего Полетаева могу я сам, о чем сейчас и намерен сообщить ему. Он преподаватель, Марго, ты студентка, а я ректор, и давай не будем забывать о своих обязанностях. Если ты читала книжку о своей тезке, королеве Марго, то должна помнить, что она согласилась на гибель своего любовника ради того, чтобы спасти репутацию королевского дома. Надеюсь, ты последуешь ее примеру, тем более, что тебя, как и ее, никто особо спрашивать не станет. И пока я ректор, преподаватели не будут соблазнять моих студенток.

— Но вы ведь не сделаете это, дядя Гена, если я скажу вам, что люблю его, а он любит меня, — закричала Марго, хватая ректора за руку.

— Если вы любите друг друга, то отчего вы не женитесь? — Вопрос крестного привел девушку в замешательство.

Не пересказывать же ему теорию свободной любви. Тем более что она звучала убедительно только в устах Артура, а, если бы ее стала излагать Марго, которая не совсем ее понимала, хотя и принимала полностью, она прозвучала бы пошло и глупо.

— Геннадий Васильевич, — по селекторной связи сообщила секретарша, — к вам Полетаев.

— Я не уйду, — заявила Марго, вцепившись в ручки кресла.

— Как хочешь, — пожал плечами ректор. — Все равно это ничего не изменит в судьбе твоего избранника. — И добавил, нажав на кнопку селектора: — Пусть войдет.

— Здравствуйте, Геннадий Васильевич, — в кабинет вошел Артур. — Здравствуйте, Ремезова.

Он посмотрел на Марго так, словно они не провели вместе ночь и не расстались полчаса назад.

— Маргарита, вы не забыли, что у вашей группы идет зачет по рисунку?

— Боюсь, что это последний зачет, который вы принимаете в этом институте, Артур Викторович, — вежливо, но холодно произнес ректор.

Артур удивленно вскинул брови, продолжая смотреть на Марго, и в его взгляде была чуть ли не ненависть.

— Я тут ни при чем, Артур! — закричала она, защищаясь. — Я пришла, чтобы помешать твоему увольнению.

Она уже не считала нужным притворяться, все равно дядя Гена все знал.

— Вы забываетесь, Ремезова, — холодно произнес Артур и повернулся к ректору. — Геннадий Васильевич, позвольте узнать, в чем же я провинился на этот раз? — Он обаятельно улыбался, словно не замечая направленного на него взгляда ректора, в котором явно прочитывалось желание стереть Артура с лица земли.

Ректор молча протянул ему газету, и Артур взглянул на снимок, пытаясь сохранить улыбку, но Марго заметила, что бумажный лист задрожал у него в руке.

— Мне не хотелось бы, чтобы работающие в нашем институте преподаватели вступали в неформальные отношения со студентами. Вы ведь не станете отрицать, Артур Викторович, что были близки с Марго? Она, по крайней мере, этого не отрицает. Так что занимайтесь вашими сексуальными упражнениями где-нибудь на стороне, сделайте такое одолжение. Будет лучше, если вы напишете заявление об увольнении по собственному желанию. Я не хочу портить вам жизнь и раздувать скандал.

— Разве преподаватели и студенты не люди и не могут полюбить друг друга? — Голос Артура звучал совершенно спокойно. Марго просто не верила своим ушам. — Почему вы говорите о сексуальных упражнениях? Маргарита Ремезова — моя невеста, и мы скоро поженимся. Разве преподаватель монах и не может создать семью, женившись на любимой девушке, только потому, что она — волей случая — его студентка?

— Что? — пробормотала еле слышно Марго и замолчала, не желая повредить Артуру, демонстрируя свое удивление.

— Вы в самом деле решили пожениться, Марго? — ректор пристально взглянул на девушку.

— Да, — с трудом выдавила из себя Марго.

— В таком случае, я буду шафером на вашей свадьбе, — широко улыбнулся Геннадий Васильевич. — Признаюсь, я ошибся в вас, молодой человек. Но Марго моя крестница, и я не хотел, чтобы она страдала из-за какого-нибудь мерзавца.

— Я люблю ее и никогда не заставлю ее страдать, — заверил Артур.

— Кажется, Марго, ты что-то говорила о зачете? — напомнил ректор. — Или нет, это говорил твой преподаватель. Так что иди, готовься к зачету. А твой жених придет попозже. Мне нужно с ним поговорить.

— Идите, Маргарита, — сказал Артур. — Вы не успеете нарисовать голову, а мне не нужна жена двоечница. Или вы думаете, что я поставлю вам вашу законную тройку из любовных чувств? В таком случае вы ошибаетесь. Я человек принципиальный.

— Вам не кажется, Артур Викторович, что вы чрезмерно строги со своей студенткой? — засмеялся ректор. — Может быть, она заслуживает лучшей оценки? Неужели ей нельзя поставить «отлично»?

В голосе ректора, как всегда, была доброта, и теперь к ней примешивалась радость за крестницу.

— Вы хотите, чтобы преподаватели вашего института были не очень принципиальными? В таком случае я все-таки напишу заявление об увольнении, — тоже засмеялся Артур и уже серьезно добавил: — Ремезова довольно средне владеет рисунком.