Робин Хейзелвуд - Студентка с обложки

Я снова рассматриваю платье со всех сторон.

— Думаешь?

— Определенно.

Я провожу руками по узорам, отмечая, как невероятно здорово все сшито. Сорок процентов от шести тысяч — это много, но здесь я тоже получу много: тридцать три тысячи. Тридцать три тысячи долларов — сколько тогда будет платье, десять процентов? Десять процентов — это ничто! А еще в этом платье я встретилась с Джастином Филдсом.

— Ладно. Беру.

Джемисон обнимает меня и начинает расстегивать пуговицы.

— Отлично! Давай я быстренько перезвоню Софи — чтобы ты могла забрать его домой. Кто знает, может, сегодня захочешь надеть! У тебя есть кредитная карточка?

Ну, еще бы. Платье снято. Пока я роюсь в своей сумке «Шанель» и достаю такой же кошелек (купленный в качестве награды за этот ролик; ну и что, будет две награды), мельком замечаю свой «загар», потрескавшийся, в струйках пота.

— Фу! — ворчу я. — Скорей бы всю эту гадость смыть.

Джемисон пожимает плечами.

— Так смой. Прими душ.

— А тут есть?

Он показывает карточкой:

— Вон там. Хороший душ. Там есть шампунь, кондиционер, скраб для тела — все, что нужно.

— Круто.

Джемисон убегает, чтобы купить мне дизайнерскую шмотку, а я становлюсь под душ. Теплая вода струится по телу. Я впитываю ее, освежаюсь — но мне очень не по себе. Джастин. Джастин. Почему я заколебалась? Я что, с ума сошла? Наверное, да. Нужно было хотя бы успокоить его и настоять на завтрашнем вечере. Потому что завтра вечером я свободна — а если нет, освобожусь. Конечно, освобожусь. Это же Джастин Филдс. Я идиотка! Переоденусь и побегу его искать.

Джастин должен согласиться на завтрашний вечер.

А если не согласится?

Даже не думай.

Джастин. Джастин. Я выдавливаю на ладонь шампуни и намыливаю голову. Если я пойду на свидание с Джастином, значит, я встречаюсь с Джастином Филдсом. Джастин Филдс, кинозвезда. Джастин Филдс, моя любовь старших классов. Джастин. Джастин. Если мы с Джастином поженимся…

Скрипит дверь ванной.

— Эй, Джемисон, дозвонился? …Джемисон?

Я высовываю голову из-за занавески. Меня хватают за бедра и отбрасывают назад. Я так удивлена, что не кричу. Я молча подскакиваю, намыленное тело выскальзывает из рук — спасение, — но я наступаю на мыло и теряю равновесие. Шлеп! Я врезаюсь лбом в краны. И взвизгиваю от боли.

— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — Сильные руки поворачивают меня к себе.

Это Джастин.

— Ш-ш-ш! — Джастин прикрывает мне рот рукой. — Ш-ш-ш! — Он все так же улыбается своей бесовской ухмылкой, но большие голубые глаза безжизненны и холодны. Глаза дохлой рыбы. — Ш-ш-ш! — снова шепчет он и отталкивает меня к стене. Краны врезаются мне в спину, шампунь течет по голове и щиплет глаза, вода становится все горячее и горячее. Губы и язык Джастина бешено блуждают по моему лицу, шее, плечам, груди — злые поцелуи, которые сменяются укусами.

Джастин Филдс меня насилует!

И тут я нащупываю мыльницу на краю ванны, такую большую, замечательную керамическую мыльницу — она у меня в руке — в воздухе — у него на голове.

Трах!

Я в таун-каре. Джемисон стучит в окно.

— Вот ты где! — пыхтит он. — Я дозвонился Софи. Можешь забирать! — Он открывает дверь и отдает мне платье. Увидев мое лицо, хмурится: — Что-то случилось?

Я хочу рассказать Джемисону, правда, хочу, но, открыв рот, понимаю: если я расскажу, то завтра не буду сниматься, а если я не буду сниматься, мне не заплатят. Я не получу тридцать три тысячи. Поэтому я беру свою кредитку и новое платье и заставляю себя улыбнуться так широко, как только умею.

— Ничего. Я просто устала! Спасибо огромное! Увидимся завтра!

Наступает завтра: «День 2 из 2: пентхаус Джастина». Это сцена поцелуев, в которой Джастин соблазняет девушку своей мечты над кофе «Да Винчи». Каждый раз, когда актер прикасается ко мне, я вздрагиваю, но делаю вид, что все в порядке. Он тоже. Я не могу далеко уйти — я должна быть здесь, в нескольких дюймах от него. Я могу его только игнорировать. Джастин тоже меня игнорирует. Он не говорит ничего.

Мы только передаем друг другу фляжку.

Флавио все еще злится, мне все противно, но я справляюсь. Все не так уж плохо — благодаря виски и моему маленькому мешочку. Я нюхаю кокаин между дублями. Ро сердито косится, а мне все равно. Белый порошок придает мне храбрости.

После окончания съемок «Да Винчи» я все так же много работаю. Накапливаются предварительные заказы от «Мадемуазель», «Базар» и «Вог». Я снимаюсь на четырех страницах для журнала «Селф» («8 способов похвалиться своим здоровым телом»), для каталогов «Бергдорфс» и «Сакс». Я снимаюсь в рекламе для «Каролин Рём» и получаю заказ на ролик для «Пантин». Может, я и не встаю с кровати за десять тысяч в день, но за десять в неделю? Нет проблем.

Еще пара недель в таком же духе, и меня вызывают в агентство.

— Что случилось?

Джастина тыкает в какие-то бумаги ручкой. Начался сезон показов, и агентство превратилось в сумасшедший дом. Казалось бы, пятница, после обеда, а мой агент говорит так, словно у нее аппарат для искусственного дыхания.

— Байрон… и Франческа… они хотят… поговорить… с тобой, — скрипит она.

— Франческа? Кто такая Франческа?

Она бросает полный желчи взгляд в сторону офиса Байрона.

— Она… там.

Глава «Шик» надел маску «я с ВИП-персоной» — такую же холодную и невыразительную, как задница «Давида» Микеланджело. Когда я закрываю дверь, он поглаживает себя по рубашке из хлопка пима и мурлычет:

— Франческа! Я с удовольствием знакомлю вас с Эмили!

Миниатюрная женщина с массой черных как вороново крыло кудряшек, в изящном бежевом костюме, сидит на краешке стула «Ле Корбюзье». Ее малиновые губы раскрываются в теплой улыбке.

— Здравствуйте, Эмили.

— Здравствуйте.

— Эмили, ты не могла бы… — Байрон описывает круг пальцем.

Я поворачиваюсь на триста шестьдесят градусов. Франческа смотрит на Байрона и кивает.

Он улыбается.

— Разве нет?

— Определенно.

— Я так и думал!

— Думал что? — спрашиваю я.

— Присядь, — говорит Байрон.

Я сажусь. Франческа садится на стул поплотнее, берет свою черную нейлоновую сумку с незнакомым мне треугольным логотипом и достает журнал.

— Вот, — говорит она. — Прямо из Италии.

Не может быть! Последний номер «Амика». Я на обложке в красном платье с вышивкой бисером от Версаче, в огромных золотых серьгах и с мегаваттной улыбкой. Обложка номер два. Я это сделала!

— Здорово!

— Это моя новая любимая обложка. Сразу поставим тебе в композитку, — говорит Байрон.

Франческа кивает:

— Очень красивая. Альфредо Робано очень уважают в Милане — еще одно очко в пользу нашего выбора.

Я поднимаю глаза.