В. Гридасова - Запретный мужчина

И тем не менее по дороге домой она спросила Родриго:

— Скажи, почему ты до сих пор не женат? Ведь ты очень нравишься женщинам. Неужели ни одна из них не тронула твоего сердца?

— Отчего же? У меня было много романов! — весело ответил Родриго. — Но женитьба — это слишком серьезный шаг.

— Помнится, когда-то ты был иного мнения на сей счет. Что, если бы я ответила согласием на твое предложение? Или ты просто морочил мне голову?

— Тогда я был молод, глуп и… безответственен!

— Значит, судьба уберегла меня от ошибки? — несколько натянуто поддержала его шутливый тон Ярима.

— Разумеется, — не стал уверять ее в обратном Родриго.

— А эта банкирская дочь, Валерия? К ней ты кажется неравнодушен?

— Валерия во многом еще дитя, — ответил он уклончиво, давая, впрочем, понять, что ему не хотелось бы говорить о Валерии в таком игривом тоне.

«Так вот, оказывается, где твое слабое место, Родриго Санчес! — не без злорадства подумала Ярима. — Что ж, на всякий случай будем иметь это в виду.»

Валерия забежала к отцу, чтобы поделиться радостью: материал, тот самый, отснятый ею в Толедо, приняли к эфиру. А это означало, что она теперь может рассчитывать на постоянную работу на телестудии.

— Рад за тебя, дочка, — отец поцеловал ее в лоб, как маленькую. — И хотя ты знаешь, что я не в большом восторге от этого твоего увлечения…

— Папа, не надо! — прервала его Валерия. — Неужели ты хочешь омрачить мою радость?

— Ни в коем случае! — засмеялся Де Монтиано. — Просто я считаю, что журналистика — это занятие для мужчин.

— Ты неисправим, папа, — капризно надула губки Валерия.

— Ну перестань, не сердись! — отец обнял ее и прижал к себе. — Я же сказал, что рад твоему успеху. Поработай. Попробуй себя в этом деле. Кстати, возможно, тебе понравится и что-нибудь другое. А потом, ты уже давно не читала мне своих новых стихов. Что, поэзия тебя больше не привлекает?

— Папа, можно перестать писать стихи, но нельзя разлюбить поэзию, — серьезно ответила Валерия. — А стихов я не пишу сейчас, вероятно, потому, что мне нужны какие-то новые впечатления. Недавно я обнаружила, что совсем не знаю мира, в котором живу. Вот, например, там, за окном, идут по тротуарам или едут в машинах люди. А что их волнует, какие заботы ими движут — я не знаю. Понимаешь, сейчас для меня это интересно… Или возьмем другое: мы с тобой ездили по разным странам, но у меня в памяти остались только дорогие отели, картинные галереи, архитектурные сооружения. То есть, я хочу сказать, что до сих пор смотрела на мир глазами туристки, а теперь мне хочется заглянуть в него поглубже.

— Я понимаю тебя, дочка. Это естественное желание в твоем возрасте. Только знай, что тебе неизбежно придется столкнуться с разочарованием, поскольку реальный мир очень жесток. В нем много зла, грязи и крови… Но у тебя есть любящий отец, который всегда защитит свою дорогую девочку.

— Я это знаю, папа. Спасибо. Я очень люблю тебя!

Выйдя на улицу, Валерия увидела, как тот самый сеньор, которого она снимала в Толедо, открывает дверцу автомобиля и собирается отъехать от здания банка.

На раздумье было всего лишь мгновение, и Валерия решилась:

— Простите, — подбежав к машине, сказала она, — могли бы вы задержаться на минуту?

— Слушаю вас, — вежливо ответил ей Карлос.

— То, что я встретила вас, — волнуясь, произнесла Валерия, — большая удача! Я — журналистка… Правда, начинающая. И так получилось, что героем моего первого материала стали вы. Да, не удивляйтесь. Вы ведь были на днях в Толедо?

— Был. И сейчас я припоминаю, что видел вас там.

— Значит, я не ошиблась: это действительно вы. Знаете, поначалу я очень обрадовалась, что у меня взяли этот материал, и только потом почувствовала некоторую неловкость. Ведь я снимала вас без вашего ведома. А вы были там не один… В общем, я с опозданием подумала об этике. Возможно, вам не хотелось бы, чтобы…

— …чтобы телезрители увидели меня гуляющим с пожилой сеньорой? — помог ей Карлос. — Не беспокойтесь: это была моя мама.

— Я именно так и подумала! Даже со стороны видно, что вас связывают какие-то особенные, очень нежные отношения… Возможно, я покажусь вам чересчур навязчивой, но мне хотелось бы подробнее узнать о вас и вашей матери. Почему-то я уверена, что смогу услышать необычную историю.

— Но, надеюсь, вы не станете использовать мой рассказ для еще одного телесюжета? — насмешливо, хотя и вполне дружелюбно спросил Карлос.

— Разумеется. Если вы этого не хотите…

— К сожалению, у меня сейчас совсем уже не осталось времени, — вынужден был извиниться Карлос. — Через несколько минут я должен быть на одной важной встрече. Не возражаете, если мы увидимся в другой раз, и я отвечу тогда на все ваши вопросы?

— Нет, конечно. Буду вам очень признательна. Простите, что задержала лас.

— Не чувствуйте себя виноватой: мне приятно было поговорить с вами. А сейчас я, простите, должен ехать.

— Но… Где? Когда? — напомнила Валерия.

— Сможете подойти сюда завтра? В это же время? А потом мы решим, где нам будет удобнее поговорить.

— Да, — с готовностью ответила Валерия. — Здесь. Завтра. В это же время.

Провожая взглядом удаляющийся автомобиль Карлоса, она подумала, что ей удалось встретиться с человеком весьма неординарным. Ведь любой другой счел бы ее немного сумасшедшей и попытался бы поскорей отделаться от такой бесцеремонной и вовсе не нужной ему собеседницы. А этот, кажется, все понял правильно. Что ж, тем интереснее должна быть их завтрашняя встреча.

В том, что она состоится, у Валерии даже не возникло сомнений.

Жизнь Яримы в Испании протекала достаточно уныло и однообразно. Друзей и близких знакомых здесь не имелось, и единственной отдушиной были беседы с Родриго — тоже, впрочем, нечастые. Чтобы не маяться от скуки, Ярима много времени и сил отдавала работе, а по вечерам, оставшись одна, развлекалась тем, что позволяла себе пропустить рюмочку-другую какого-нибудь крепкого напитка. Настроение после таких возлияний у нее заметно поднималось. В своем неистощимом на всякие каверзы воображении она проигрывала различные ситуации, способные привести ее к внушительному успеху и победе над всеми недоброжелателями. А если точнее, то все устремления Яримы были нацелены на то, чтобы взять реванш за поражение в многолетней истории с Херманом и попытаться, наконец, сделать свою жизнь счастливой.

С первой частью программы она справилась довольно легко: шантаж, угрозы, покушения — все годилось, и все так или иначе приводило Хермана к печальному концу. Но, всласть позлорадствовав и на некоторое время получив удовольствие от своей воображаемой победы, Ярима затем приходила в уныние, потому что не знала, чего же ей хочется для счастья.