Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

Позже некоторые будут хвалить меня за храбрость, которую я проявила, поставив выскочку-сына колесничего на свое место. Другие назвали меня надменной, посчитав, что мое отношение к человеку зависит от его касты. Они скажут, что я заслужила все испытания, которые выпадут на мою долю. Однако другие будут восхищаться мной, потому что я была верна дхарме, что бы это ни значило. Но я сделала это только потому, что не могла допустить, чтобы мой брат погиб.

Могут ли наши действия изменить нашу судьбу? Или же они — песчинки в трещине дамбы, которые всего лишь оттягивают неизбежное? Я спасла Дхри, и он мог продолжать совершать героические и ужасные поступки. Но не так просто избежать смерти. Когда она придет к Дхри еще раз, я пожалею, что спасла ему жизнь на празднике сваямвары, где, по крайней мере, он мог умереть достойно.

Лишь в одном я уверена: что-то изменилось в тот момент, когда я задала Карне вопрос, который, как я знала, больше всего принесет ему страданий. Единственный вопрос, который заставит его положить свой лук. Когда я шагнула вперед и взглянула в глаза Карны, я увидела в них свет — восторга ли, желания или зарождающейся любви — я не знаю. Если бы я была мудрее, я бы подарила ему надежду на любовь, и таким образом мне удалось бы смягчить опасность момента, значимость которого я тогда даже не могла себе представить. Но я была молода и слишком испугана, и сказанные мной слова (слова, о которых я буду сожалеть всю жизнь) потушили этот свет навсегда.

Мои ноги истекали кровью. Я никогда не ходила босиком по улицам, усеянным колючками и камнями. Я смотрела на человека, быстро идущего впереди меня, на его недорогую белую накидку, покрывающую гибкую спину, и думала: неужели это тот человек, которого я ждала. Только час назад я надела на его шею свадебный венок. Беспощадное солнце пекло так сильно, что кружилась голова. Мы не разговаривали с тех пор, как покинули дворец. В горле у меня пересохло. Согласно свадебному обряду я ничего не ела весь день, а после церемонии мой муж отказался остаться на праздновании в честь свадьбы, причем довольно дерзко, на мой взгляд.

— Я должен вернуться к семье, — сказал он. — Они будут беспокоиться.

В ответ на расспросы моего отца он заявил, что не имеет права рассказывать о своих близких и называть свое имя.

Отец едва сдерживал себя.

— Позволь нам пригласить твою семью присоединиться к нам, — сказал он. — Они могут жить в любой части дворца, какую выберут. Как-никак, согласно брачному договору, половина королевства — твоя.

Мужчина сказал, что ему не нужны дворцы. Он попросил, чтобы я избавилась от моего пышного убранства, совершенно не подходящего для жены простого брахмана. Служанки принесли мне хлопковое сари. Я протянула рыдающей Дхаи-ма свои золотые украшения, оставив лишь ожерелье из ракушек, которое он одел на меня.

— Тогда позволь нам дать тебе колесницу, — в ужасе вскричал мой брат. — Панчаали не привыкла…

— Теперь она должна научиться, — резко перебил его мой муж.

Каждый шаг по неровной, источающей жар тропинке отзывался нестерпимой болью. Я была слишком горда, чтобы попросить замедлить шаг, даже когда я споткнулась и упала. Пробившись через тонкое сари, галька оцарапала мне колени. Царапины покрывали мои ладони. Я кусала губы, чтобы скрыть слезами боли слезы, появлявшиеся от обиды, вызванной равнодушием мужа. Внутренний голос говорил мне: «Карна бы никогда не позволил тебе так страдать». Но это не было правдой. Если бы он увидел меня сейчас, он бы рассмеялся от взыгравшего в нем безжалостного удовлетворения.

Я встала, стиснув зубы. «Я могу преодолеть это», — сказала я себе. Но как же мне было больно! Я не хотела мириться с таким унижением. Я была женщиной. И я должна была направить свои силы совсем на другое.

Я увидела дерево баньяна в стороне от дороги и села в его тени. Вытянув ноги, я пыталась не замечать боль, пульсирующую во всех конечностях. Это даже хорошо, что я так устала. Моя усталость, словно щит, защищала меня от страха. Что подумает муж? Я глубоко вздохнула и скрестила руки. Я выжидающе всматривалась в его удаляющуюся фигуру, чтобы увидеть, как скоро он заметит мое отсутствие и что он тогда сделает.

Вот как я попала в такое затруднительное положение.

Карна уехал. Зал гудел о неудачах, которые постигли королей. Дурьодхана кричал, что состязание было несправедливым и невыполнимым. К тому же он не собирался показываться друзьям побежденным.

— Давайте покинем дворец в знак протеста, — кричал он, обращаясь к другим правителям.

Но кто-то (думаю, это был Шишупала) с лицом, перекошенным от злости, вскричал:

— Почему мы должны так просто покинуть дворец, не оставив Друпаду ничего, что будет напоминать ему о нас?

Я увидела, как напряглась спина Дхри, и он дал знак командующему армией Панчаала.

Затем брахман сказал:

— Могу я попробовать?

Мои мысли были заняты Карной и тем, как я с ним обошлась. В груди щемило, словно кто-то взял мое сердце руками и стал его сжимать. Я заметила, но без какого-либо интереса, что длинные волосы мужчины были собраны в традиционный пучок. Белая грубая одежда покрывала его узкие плечи. Он был молод. Его улыбка обнажала крепкие прямые зубы — большая редкость среди бедных. Цари надсмехались над ним, но брахман не унывал.

— Брахманы более благородного происхождения, чем принцы, — заявил один из присутствующих. — Дайте ему попробовать, он имеет право.

Кто-то выкрикнул:

— Не стоит недооценивать силу молитвы! Она может спасти тогда, когда физическая сила не помогает.

Брахманы и кшатрии, между которыми существовало давнее противоборство, обменялись многозначительными взглядами.

Дхри, немного успокоившись, жестом пригласил молодого брахмана в центр зала.

Брахман что-то быстро произносил, наверное молитву, хотя в его голосе не слышалось никакой мольбы. Одним движением, быстрым как вспышка света, он натянул лук. Выстрел. Щит раскололся пополам и со звоном упал на пол. А рыба, все еще медленно вращающаяся, криво свисала с потолка. В ее медном глазу торчала стрела брахмана.

Толпа восторженно закричала, в то время как цари сидели в зловещем молчании. Дхри крепко пожал руку брахмана; отец спустился с трона; а священники поспешили к победителю. Сопровождающие меня ринулись вперед, усыпая дорогу цветами и исполняя свадебные песни. Кто-то вложил мне в руки свадебный венок. Брахман был очень высоким. Ему пришлось нагнуться, чтобы я могла надеть венок на его шею. Кто он? Возможно, Кришна знал его, но в толпе людей я не могла отыскать своего мудрого друга. Как брахман мог быть так искусен в стрельбе из лука? Я пыталась разглядеть на его теле следы от былых сражений, но белая накидка скрывала его плечи. Дхаи-ма рассказывала, как боги, приняв человеческое обличие, спускались на землю, чтобы жениться на непорочных принцессах, но я сомневалась, что я была достаточно непорочна для этого. Я пыталась рассмотреть его, но он намеренно отворачивал лицо. Один из царей стал дуть в раковину, призывая остальных к бою. Тут же подхватили остальные. Хурри, Панчаали, Дхри стали перешептываться. Почему брахман не хотел встречаться со мной взглядом? Встав на цыпочки, я молча набросила на него гирлянду. Так ли должен совершаться свадебный обряд? Не слишком ли быстро все происходило? Он торопливо надел на мою шею ожерелье из раковин каури, которые носят только бедные деревенские женщины. Итак, я была замужем.