Кейт Джейкобс - Вязание по пятницам

— Ничего безумного я в ней не вижу — люди находят друг друга в любом возрасте, а иногда брак выглядит более чем странно в глазах окружающих, например, такой брак, как у моих родителей.

— В их браке нет ничего странного, он абсолютно нормален. И я вообще не считаю, что кто-либо посторонний имеет право судить об их браке.

Анита подумала: все это и правда какое-то безумие; ну какая у нее может быть сексуальная жизнь — она слишком стара для этого. Что ей, заняться больше нечем?

— Пожалуй, — согласилась Джорджия, сосредоточившись на записях.

— Джорджия, мне сейчас трудно обсуждать этот вопрос. Честно тебе признаюсь, я пока ничего не знаю. — Анита вытащила из сумки записную книжку и ручку. — Мы с Марти пока не готовы перейти на новый уровень отношений. И к тому же я хочу сначала проконсультироваться у гинеколога и психотерапевта.

— Я не знаю, насколько ты нуждаешься в психотерапевте, но хороший гинеколог у меня есть, — ответила Джорджия, принявшись листать свою тетрадь в поисках нужного телефона. — Я не посещала ее очень давно, но это где-то на Парк-авеню.

Она отыскала номер и продиктовала его Аните.

— И нечего так волноваться из-за своего возраста, — продолжала Джорджия. — Многие женщины влюбляются и будучи еще старше, но, по-моему, это надуманные проблемы.

— Нет, я переживаю не столько из-за физиологии, сколько из-за своего душевного состояния. После смерти Стэна у меня была менопауза, и теперь я не знаю, как буду чувствовать себя в такой ситуации. Не слишком ли поздно для меня заводить подобного рода отношения?

— Хорошо, — сказала Джорджия, — все это глупости про «поздно» или «не поздно», согласна, тебя не переспорить, поступай как знаешь, но если тебя мучают сомнения из-за того, что ты виновата перед Стэном, я не буду больше заводить этот разговор.

— Правильно, — отозвалась Анита, застегнув сумку, — я тоже считаю, что говорить об этом бесполезно.

Забавно, из каких мелочей подчас вырастает крепкая дружба — весенняя встреча, посиделки в кафе, а получается, обретаешь настоящего друга в человеке, о котором и подумать ничего подобного не мог.

Так произошло и у Люси с Дарвин. Люси сама не могла понять, как получилось, что Дарвин стала ее по-настоящему близкой подругой. Но только именно с ней она с удовольствием делилась своими надеждами и тревогами относительно будущего ребенка. Она не могла посещать никаких курсов по подготовке женщин к материнству, поскольку была слишком занята. Но Люси и не очень-то расстраивалась из-за этого.

Она осознавала, насколько они с Дарвин разные. Ее новая подруга имела весьма запутанную историю личной жизни, в которую не хотела никого посвящать: у нее был муж, живший далеко от нее. Кроме того, все же Дарвин была увлечена своей диссертацией, но, похоже, так и не могла ее дописать. Но они нашли с ней общий язык и частенько ходили куда-нибудь вместе. Эта дружба отвлекала от постоянных мыслей о том, какой матерью станет Люси, будет ли понимать своего ребенка, хватит ли у нее средств, чтобы обеспечить ему уход и комфорт, найдет ли она в себе силы никогда не жаловаться на усталость и одиночество, воспитывая малыша без отца. И вообще, правильно ли она поступила, решившись завести ребенка в сорок два года?

Но разве ей не повезло, что именно в такой момент она встретила Дарвин и познакомилась с ней поближе? Дарвин, с ее остроумными замечаниями, веселым характером, немного заносчивая и склонная придавать слишком большое значение научным данным, умела развлечь и поднять настроение; с ней Люси чувствовала себя куда бодрее и спокойнее. А ведь все началось с каких-то имбирных конфет, потом последовала книга о ребенке, затем всякие адреса помощи матерям-одиночкам, телефоны хороших врачей… Нет, Люси всем этим почти не пользовалась, но сам факт заботы был приятен.

Дарвин нравилась ей больше всех ее знакомых.

Они всегда приходили в магазин Джорджии вместе, только Дарвин появлялась у входа раньше и ждала, когда подойдет Люси.

— Здорово, что ты позвонила мне сегодня утром, — сказала она Люси, когда они сидели в какой-то маленькой кофейне.

— Правда? — отозвалась Люси. — Мне тоже очень захотелось повидаться с тобой перед занятием в клубе.

Дарвин помешала сахар в кофе.

— Может, ты согласишься стать моим… наставником? Я имею в виду вязание. Мне надо, чтобы кто-нибудь разъяснял мне непонятные вещи, мне больше некого попросить об этом…

— Ну что ж, с удовольствием помогу.

— Мне неловко просить тебя об этом, тем более ты и так занята… — По лицу Дарвин невозможно было понять, что она в тот момент думает.

— Чепуха, это не имеет значения.

Дарвин усмехнулась:

— Я до сих пор ничего не сделала — застопорилась с диссертацией, с тех пор как начала вязать. — Она отломила кусочек маффина. — Но ты знаешь… Мне нужно сначала сказать тебе… Это очень важно, я не шучу.

Она глубоко вздохнула и тряхнула темными длинными волосами.

— Я очень счастлива, что познакомилась с тобой. Серьезно. Сначала я хотела быть твоей подругой, потому что ты беременна.

— Почему?

— У тебя будет ребенок, я знала это, и мне становилось лучше. — Она посмотрела Люси в лицо, продолжая разламывать маффин на куски. — Год назад у нас с мужем мог родиться ребенок, но я его потеряла, не сумела выносить, и мне никак не удается забыть об этом. Я даже не могу говорить об этом с Дэном. Каждый раз, когда вижу беременную женщину, запираюсь в ванной и плачу.

— О, Дарвин, я не знала. — Люси почувствовала, как у нее самой наворачиваются слезы.

— Ничего, я уже успокоилась. Но когда мне было совсем плохо, моя двоюродная сестра посоветовала мне… завести какое-нибудь хобби. Она предложила мне научиться вязать! Мне! Вязать!

Люси рассмеялась, поскольку тут же вспомнила, как Дарвин впервые пришла в магазин к Джорджии. Она не только не могла ничего вязать, но даже боялась взять в руки спицы.

— Ну теперь ты это можешь, и даже очень неплохо.

— Теперь — да, и мне даже нравится. Я не рассказывала тебе обо всем этом, чтобы ты не тревожилась и не боялась за своего ребенка, — призналась Дарвин. — Но как-то странно получилось: пока я с тобой общалась, я вроде бы излечилась и больше так сильно не страдаю. Я смогла справиться с этим. Представляешь — я сумела!

— Конечно, и правильно!

— И еще я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, я очень рада, что мы так здорово друг друга понимаем.

Люси протянула руку и пожала запястье Дарвин.

— Тогда, может, ты составишь мне компанию? Сегодня мне надо идти на ультразвук.

Дарвин посмотрела на нее очень внимательно, но потом вздохнула и улыбнулась.

— Ты же знаешь, Люси, с удовольствием, — ответила она.

Трубку сняли после двух сигналов.