Ксения Васильева - Западня, или Исповедь девственницы

— Мама, извинись за меня, но у меня жутко болит голова — в самолете еще разболелась и никак не проходит… Я на ужин не приду. Залягу сейчас спать — приму таблетку… — и она улыбнулась матери — ласково и добро (как это ей далось?).

Светлана тут же подхватила:

— Конечно, конечно, отдыхай! А то они насядут! Одна Алиса чего стоит! Лежи спи.

Светлана ушла. И в общем успокоилась. Ничего страшного. Обойдется. Поспит, а завтра — праздник, развеселится ее Наташка!

А Наташа? А Наташа была разбита на сотню мелких осколков, которые невозможно было собрать и склеить… Разумом она понимала, что это давно должно было случиться. Сандрик — нормальный мужчина. И конечно, у него есть женщины и будут… Это-то ее не волновало. Но вот молоденькая девчонка, пылкая, хорошенькая, романтическая и вместе с тем дерзкая. Такая девочка, как Лизка, может сильно увлечь и надолго. Наташа чувствовала, как холод подбирается к затылку, озноб уже трясет. Она выпила виски. Но тут вдруг вылез второй голос, который что-то давненько не проявлялся. Он спросил: «Пьешь? Пей, пей! Как же — у тебя горе! Твой сын целовался в этой комнате с девочкой, которая понравилась ему — за долгое время! Так ты как мать должна бы радоваться! Верно? Но ты ведешь себя, как любовница, готова эту девочку сгноить. Признайся, что ты его любишь. Это будет, по крайней мере, честно». Не для свидания ли с Сандриком прибыла она сюда? Конечно. Ну, сначала охи, сопротивления, взывания о грехе, а потом — сдача полностью, на милость победителя… А потом? Потом, пожалуй, самое сладостное ощущение — тебя обожают, любят, превозносят, а ты рыдаешь о греховности и отталкиваешь его.

Наташа схватилась за голову — сейчас она свихнется!

Она заглотнула какой-то транквилизатор и упала на постель. Нет, нет! Так не будет! Она выдержит все! Она не сломается! Она благословит их, Лизку и Сандрика… И уйдет в сторону.

И Наташа, вдруг успокоившись и подумав — будь что будет, заснула.

Ужин без Наташи прошел довольно скучно, и даже на лото не разговелись — неинтересно. Разбрелись кто куда.

Инка решила глаз не спускать с Лизки, не дай бог при матери Сандрика устроит что-нибудь, она может! Лизка же спать не собиралась, но не собиралась и тревожить Сандрика — просто она не будет спать.

Светлана хотела заглянуть к Наташке, но света у той в комнате не было, и она, вздохнув огорченно, пошла спать.

Ночь. Тиха и божественна ночь. Когда неслышимо падает таинственный снег и не светят звезды, и в этой тиши каждый малый звук звучит почти набатом.

Сандрик не спал. Каждый мускул его был напряжен, каждый нерв натянут — рядом, за стенкой, в комнате была Наташа… Он давно забыл, что она его мать, да и не думал как-то об этом серьезно никогда. Он ждал, когда погаснут все огоньки в даче, наступит полная тьма, и тогда он пойдет к ней! Если она прогонит его, он не уйдет. И заставит ее решить дальнейшее, которое он видел только с ней.

Он посмотрел на часы. Половина второго… Все, конечно, утихомирились.

На голое тело он надел шелковый халат и босиком прошел по коридору. Не скрипнула ни одна половица — это он умел! Дверь в комнату была приоткрыта, и он прислушался… Даже дыхания не было слышно… Он вошел. Свет от белого снега, идущего с небес, освещал комнату Наташу, которая спала, подложив обе руки под щеку, едва прикрытая одеялом. Смутно поблескивало гладкое плечо, светилась стриженая головка с каплей серьги в ухе… Сандрик остановился и наслаждался всем этим — тишью, светом, спящей Наташей…

Он подошел к постели и положил свою горячую руку на прохладное плечо Наташи. Она проснулась не сразу, видимо, только когда жар от руки проник в нее. Она узнала Сандрика, но подумала, что он ей снится, и сказала расслабленно и нежно:

— Сандрик… Это ты? Я так ждала тебя… — Во сне она могла позволить себе любить его, не разбираясь, кем он ей приходится… Но Сандрик не исчез и тогда, когда она приподнялась на локте, совсем проснулась и даже протерла глаза. Он сидел рядом с ней — сжимая руками ее плечи так, что больно дышать. Тут она испугалась и чуть не крикнула — пусти! — но вовремя вспомнила, где она и сколько людей может ее услышать.

Она знала, что пройдет еще секунда-другая, и тогда…

— Нет! Нет! — закричала Наташа, забыв о том, что кто-то может услышать ее. Дрожа, как в малярии, села, натянув на себя простыню. Она не могла говорить.

— Что ты делаешь, Наташа… — с тоской прошептал Сандрик, — зачем?

Она, закуривая — вдруг дико захотелось курить, сказала:

— Нельзя. Мы не должны… Не надо, Сандрик. Уйди.

Он отнял руки от лица — оно было сейчас спокойно и совершенно лишено выражения. Он тоже закурил и как-то с трудом выдавил, придавая голосу насмешливый тон:

— Так ты меня совсем не любишь?

Наташа сжалась. «Неужели он не берет в расчет ничего?»

— Сандрик, — сказала она, — разве в этом дело? Ты знаешь все. Ты знаешь, что я испытываю к тебе. Ты же знаешь, Сандрик!

Она говорила с надрывом, и в голосе ее звучали слезы, не слезы даже, а подступающие рыдания.

Он поднялся, сел на постели, надел халат, замял сигарету и сказал:

— Прости. Наверное, так нельзя было… Я сошел с ума, когда увидел тебя в аэропорту… И ждал этой ночной минуты, как… — Он не продолжил, а, поцеловав ее легонько в щеку, встал и ушел не оглянувшись. Она хотела сказать еще, что все не так и он должен понять. Ей нужно было его присутствие, их разговор, их сближение после долгой разлуки… Она не хотела определять — чего же она хочет?.. Она хотела, чтобы он был рядом, но…

И вдруг на пороге балкона появился Алек. В пижаме и махровом толстом халате…

Наташа же сидела почти голая — простыня лишь прикрывала грудь. Она заметалась и накинула на плечи свитер. Одеяло валялось на полу.

Алек поднял одеяло, положил на постель и сел рядом в кресло.

— Не волнуйся так, — сказал он насмешливо, — я тебя не буду насиловать. (Боже! Неужели он все слышал? Что ей делать?) Я хочу с тобой поговорить, наконец, откровенно. Этого так и не произошло у нас за всю нашу долгую семейную жизнь… Ведь так?

Но Алек как будто и не ждал от нее подтверждений или каких-либо слов. Он сказал:

— Я просто хочу знать всю правду. Меня мучит, что я был обманут как последний сопляк. И кем? Девочкой, приличной и скромной! Кто этот Сандрик? Кто он? И зачем он здесь? Мать рассказала мне печальную повесть о твоей юности… Но я этому не верю ни на грош! Ты не могла быть матерью тогда. Ты была слишком невинна, да, это так… Этот Сандрик — твой любовник! Скажи мне честно, и все встанет на свои места. Мне до фени твои любовники! Развлекайся как хочешь! Но не у меня на глазах и без вранья насчет сыновей, брошенных детей и прочей мути.

Наташа заплакала. Она не притворялась, она плакала по-настоящему… О чем? Обо всем. И об Алеке, у которого тоже не сложилось ничего из-за нее… Наташе вдруг стало совестно перед ним, перед Алисой, перед Игорем и даже перед Инкой. Она всех скрутила, всех обоврала, а теперь хочет выйти гладенькой и отмытой добела из пены вод.