Анна Смолякова - Прощальное эхо

— Милый Джеймс, я бесконечно счастлива снова видеть вас в нашем доме. Том уже сообщил мне, что вы недавно вернулись из Москвы, и я с нетерпением жду ваших рассказов.

Доктор перевел взгляд с нее на Томаса и без особого энтузиазма подтвердил:

— Да, я действительно только что вернулся из России. Там у состоятельных семей теперь тоже принято пользоваться услугами семейного врача, вот меня и попросили прочитать курс лекций для начинающих… Хотя, милая Оксана, вам это наверняка неинтересно?

— Почему вы так думаете?.. Но для начала давайте пройдем в столовую.

На столе под белоснежной скатертью с неярким цветочным бордюром по краям уже стояли тарелки с салфетками, свернутыми конусом, закуски в маленьких вазочках и бутылка старого «Шато Марго». Извинившись перед гостем, Оксана отправилась на кухню за мясом, пока еще томящимся в духовке. Как только она вышла из столовой, мужчины о чем-то заговорили. Она с горечью подумала, что без нее всем не то чтобы лучше, но явно легче. И Норвик, краснеющий и смущающийся в ее присутствии, и даже муж, следящий за ней встревоженными и полными какой-то уж чересчур бескорыстной любви глазами… Им ведь тоже хочется быть обычными, не задавленными проблемами людьми, беседовать о гольфе и новом ипподроме близ Блумсбери, покуривая сигары, рассуждать о политике, а вместо этого приходится тщательно взвешивать каждое слово, постоянно думать о том, что в доме траур. Красивая женщина не имеет права быть печальной, это преступление перед обществом. Наверняка они думают о том, как бы было хорошо для всех, если бы на зеленой лужайке перед домом появился малыш, играющий в мяч, и детские игрушки были бы разбросаны по всем комнатам. Хорошо для всех…

Оксана лопаточкой переложила истекающее соком мясо с решетки в духовке на большое блюдо, сняла кухонные рукавички и фартук и потянулась за ножом. Ножи висели у самой стены, далеко от духовки, и достать их было не так-то просто. Она вдруг подумала, что малыш бы не смог дотянуться до них, и это хорошо, потому что он бы наверняка порезался. Малыш или малышка… Наверняка та, умершая девочка была похожа на нее — такая же светловолосая и синеглазая. Господи, о каком ребенке из приюта вообще может идти речь, если погибла та, родная, «плоть от плоти», «кровь от крови»? Жаль, что Том этого не понимает, да и никакой мужчина бы не смог этого понять. Почти никакой…

Муж появился в дверях кухни неслышно, и она, как всегда, вздрогнула, внезапно услышав за спиной его голос:

— Милая, тебе помочь?

— Ты меня напугал, — отозвалась Оксана, не оборачиваясь. — Специально подкрадываешься?

— Нет, — ответил Том, и она ясно представила, как он улыбается: чуть виновато и в то же время радостно. Ему вообще нравилось, когда она говорила с ним в шутливом тоне, используя слова, подходящие скорее для характеристики мультяшного героя: «подкрался», «улизнул», «подкараулил»… Хотя он был абсолютно не похож ни на своего тезку веселого кота, ни на какого бы то ни было «утенка», «индейца» или «охотника за привидениями». Сорокалетний Том Клертон напоминал скорее большого неуклюжего пингвина, бесшумно переваливающегося с боку на бок.

— Сейчас, украшу мясо зеленью, и пойдем, — Оксана бросила нож в раковину. — А то бедный Джеймс, наверное, скучает…

Доктор Норвик задумчиво изучал то ли рисунок на бордюре скатерти, то ли собственные пухлые ручки, покоящиеся на коленях. Услышав звук приближающихся шагов, он поднял голову и с готовностью улыбнулся.

— А вот и мы, — Оксана поставила блюдо на середину стола и, опустившись на краешек стула, сняла салфетку со своей тарелки. — Разрешите, я положу вам несколько кусочков мяса, Джеймс?

— Да-да, пожалуйста, — кивнул доктор. — Кстати, забыл сказать, вы сегодня совершенно очаровательно выглядите. Наверное, настроение немного получше?

— Получше, — согласилась она, резонно рассудив, что ни к чему вываливать на Норвика неразрешимые проблемы.

Доктор покачал головой, потом вдруг ни с того, ни с сего добавил:

— А знаете, мне посчастливилось в Москве присутствовать на семинаре педиатров, и выяснилось, что московские врачи достигли очень больших успехов при выхаживании недоношенных детей. Там есть одна такая женщина, Денисова Алла Викторовна, врач с довольно большим стажем, так вот, она добилась очень высокого процента выживания двадцатичетырех-двадцатипятинедельных малышей. Что самое удивительное, они почти всегда остаются сохранными физически и психически. К примеру, полуторагодовалая девочка просто чудо — и умненькая, и энергичная, но родители от нее, к сожалению, отказались, она воспитывается в детском доме…

То ли Джеймс произнес слишком длинную для него речь, то ли, заканчивая последнюю фразу, уже осознал всю бестактность и неуместность своего экскурса в область российской медицины, во всяком случае, круглая его лысина мгновенно побагровела и покрылась мелкими капельками пота. Том деликатно промолчал, пожалуй, только звонко стукнув серебряной вилкой о край тарелки, а Оксана напряглась, чувствуя, что в любую минуту ее эмоции могут выйти из-под контроля, и она или ударится в истерику, или просто разобьет о пол тарелку. «Тоже мне, семейный врач! Психотерапевт выискался! Или это они с Клертоном сговорились насчет шоковой методики?!» — Она вместе со стулом отодвинулась от стола и сжала кулаки, впившись ногтями в ладони…

Прилюдно и демонстративно разбить о пол тарелку Оксана Плетнева позволила себе только раз: лет десять назад. Тогда еще она вместе с родителями жила в двухкомнатной квартирке на улице Рогова, недалеко от «Щукинской». Квартирка была ничего, не «хрущоба», и даже санузел раздельный. Вот только соседи сверху постоянно ругались, скандалили да еще и забывали закрывать краны, поэтому потолок на кухне неумолимо промокал, покрывался серо-бурыми пятнами и отставшими лохмотьями побелки. В тот вечер они сидели за столом втроем и ужинали картошкой с котлетами по-киевски и какими-то замысловатыми салатами. Ужин планировался праздничный, но праздника не получилось, и мама вот уже десять минут старательно беседовала на нейтральные темы, избегая смотреть ей в глаза. А Оксана меланхолично изучала пожелтевшую побелку в углу, грозящую вот-вот осыпаться прямо на красные в белый горошек кастрюльки. Первым не выдержал отец.

— Люся, хватит уже разговаривать, будто в доме покойник. — Он выпрямился и прокашлялся. — Что, собственно, произошло? Ну не победила она на этом несчастном конкурсе. И что из этого? Ты сама говорила, что там заранее все куплено, и в жюри уже все решено… Да и подумаешь, какое событие — конкурс красоты! Прямо выставка достижений народного хозяйства, просмотр лошадок на выгоне, правда, Оксанка?