Мари Фишер - Рожденная заново

Потом они вместе лежали в круглой мраморной ванне, нежно касались друг друга, в каждом прикосновении находя удовольствие. Сначала они решили пойти куда-нибудь поужинать, но потом передумали и остались дома. Луиза приготовила для них легкий ужин. Им надо было так много рассказать друг другу и побыть одним.

Потом они, взявшись за руки, обошли всю квартиру, которую Юлия сначала осматривала одна. Пьер объяснил ей, что несколько необычное расположение комнат, сгруппированных вокруг передней без окон, связано с тем, что дом очень узкий. Он пояснил, что первая гостиная выглядит несколько перегруженно, поскольку это связано с тем, что он привез сюда свои любимые вещи из замка Шатонак.

— Мы, правда, еще живем в этом замке, но ты же можешь себе представить, что на сегодняшний день совершенно невозможно поддерживать в порядке и обогревать тридцать пять комнат, некоторые из которых представляют из себя огромные залы. Чтобы сохранить в порядке замок, мы вынуждены были его продать. Но я просто не мог расстаться с такими вещами, как например, этот подсвечник семнадцатого века. В нашем замке сохранилось еще очень много красивых и редких вещей. Когда-нибудь я покажу тебе это.

Юлия, которая находилась под большим впечатлением от этого дома, едва могла себе представить размеры старого замка. Насколько отличалась жизнь Пьера от тех стесненных обстоятельств, в которых она выросла и в которых, как ей казалось, прозябала сейчас после отъезда из Винкельхофа.

В нижних этажах дома, как узнала позже Юлия, жили родители Пьера, сейчас они отдыхали в Ницце. У Пьера был еще брат, который работал в банке в Лондоне, чтобы овладеть профессией наследника и подготовить себя к вступлению во владение банком «Шатонак», и сестра, которая была замужем за нефтяным магнатом и жила в Штатах.

— Я в семье, так сказать, «mouton fléan» — как это сказать? Своего рода «белая ворона», — признался Пьер.

Юлия удивилась.

— Ты? Почему?

— Человек с художественными наклонностями всегда аутсайдер, — пояснил он, улыбаясь.

— Ты рассматриваешь шитье как искусство?

— Да, безусловно! — подтвердил он. — Все, что выходит за рамки «полезного» — уже искусство. Только многие видят это не так, они воспринимают формы и цвета как нечто заданное. При этом, мы люди, если бы мы не стремились к красоте, могли бы одеваться просто в более или менее теплые мешки. Это было бы гораздо практичнее и дешевле и помогло бы устранить классовое различие или по крайней мере сделать его менее очевидным.

Юлия засмеялась.

— Что за странные идеи у тебя! Могу поспорить, что если было бы именно так, то, по крайней мере, мы, женщины, сразу же перевязали бы талии поясками и веревочками. Возможно, сначала совсем простыми, но со временем все более искусными и яркими.

— Какая умная девочка! — он поцеловал ее в кончик носа. — Тогда мы, модельеры-кутюрье, стали бы безработными, поскольку сплести для самого себя пояс смог бы даже человек абсолютно без фантазии и навыков.

Она хотела спросить его, неужели он действительно учился на портного, потому что с трудом могла себе такое представить.

Но в этот момент он сказал:

— А знаешь, что мне в тебе так нравится?

— Я надеюсь, ты мне откроешь эту тайну!

— Когда я ставил машину, я задержался, потому что встретил своего друга, который уговорил меня пойти выпить с ним чашечку кофе.

— Вот как?

— Я был готов к тому, что ты встретишь меня с упреками. Любая другая женщина так бы сделала…

— Нет, это не так.

— …но ты просто занялась сама собой.

Ей было приятно его признание, но она все же возразила.

— Ты совсем забыл, что я должна была обследовать всю квартиру. — Я совсем не заметила, что тебя так долго не было.

— Любая другая обязательно, как это говорят? — попрекнула бы меня.

— Ты правильно заметил, — сказала Юлия, — что мне очень хорошо бывает одной. Я к этому привыкла. — Она вспомнила о многих вечерах, проведенных в одиночестве, и у нее непроизвольно вырвался вздох. — Ах, я так рада тому, что сейчас я здесь с тобой! — сказала она и прижалась к нему.

Мне так хочется, чтобы это было навсегда! — подумала она, но не сказала этого вслух.

Хотя они за ужином выпили только по бокалу вина, оба были возбужденные, веселые, как будто опьяненные счастьем. И когда Пьер предложил ей пойти потанцевать, в этот раз она не стала отказываться. Ведь она всегда страстно любила танцевать, и сейчас сгорала от нетерпения — ей хотелось почувствовать себя в его руках во время танца.

В Мюнхене она купила себе новое коктейльное платье — яркое, сверкающее, с широкой юбкой, но до последней минуты сомневалась, не слишком ли оно для нее молодежное.

Она покружилась перед Пьером, чтобы показать ему платье.

— Ну? Что ты скажешь теперь? — спросила она, рассчитывая на одобрение.

— Ты относишься к тем женщинам, которым идет все.

Какое-то мгновение она раздумывала, стоит ли ей обидеться или засмеяться.

— Я не могу считать это комплиментом, — ответила она, улыбаясь.

— Но такова правда. Ты ведь сама знаешь, что у тебя безупречная фигура манекенщицы.

— С этого все и началось.

Пьер не обратил внимания на ее реплику и спросил, поправляя на себе бабочку:

— Тебе никогда не приходило в голову, что наше ремесло имеет нечто общее с обманом?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы даем демонстрировать наши модели девушкам, которые выглядят привлекательными даже в лохмотьях, и обманываем наших клиенток, лживо уверяя их в том, что они будут похожи на этих сказочных женщин.

— Но ведь это так и есть! — возразила Юлия, потом, подумав, добавила: — Хотя бы отчасти.

— Eh, bien! Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать. При помощи даже самой изысканной модели нельзя скрыть сутулую спину, живот, слишком узкие плечи или широкие бедра.

— Нет, ты не прав все-таки в определенной степени, можно. Если ты говоришь, что манекенщицы хорошо выглядят даже в скромных платьях, то тогда можно из этого сделать такой вывод: женщины, у которых не безупречная фигура, не имеют права быть плохо одетыми.

— Туше! Я сдаюсь побежденным, мой маленький философ. Ты защищаешь только свою профессию.

— Это наша профессия, не так ли? Между изготовлением вещей и ее продажей огромная разница, но их нельзя отделить друг от друга. Одна часть не может существовать без другой. — Она с его помощью надела пальто. — Ты сначала пойдешь за машиной?

— Нет, ma petite, мы пойдем пешком. Это недалеко.

Действительно, танцевальный бар, в который он ее повел, находился всего лишь в нескольких кварталах от дома и, по тому, как его там называли «месье граф», она решила, что он там частый и желанный гость. С кем же еще Пьер бывает здесь обычно? — пронеслось у нее в голове, но она понимала, что не имеет никакого права на ревность, и не стала задавать вопросов.