Диана Эпплярд - Дом: основной инстинкт?

— Как я тебя люблю! — сказала я, прижимая его к груди и чувствуя себя абсолютно счастливой и спокойной, просто качаясь на качелях в лучах заката.

Воскресенье, 10 мая

В доме все сияет, у детей румяные щечки, ногти на руках и ногах аккуратно пострижены, салфетки и наволочки выстираны и аккуратно сложены в стопочки в комоде. С тех пор как мы встретили мою маму на вокзале в Оксфорде, она командует в нашем доме, как бывалый генерал-майор. По случаю ее приезда я нарядила детей в лучшую одежду, помыла и причесала. Даже выдала им одинаковые носки.

— Доченька! — воскликнула мама, заключая меня в объятия, и я погрузилась в облако знакомого аромата духов Tweed. Она была одета так, как будто получила приглашение на вечеринку к королеве: клетчатое платье и такой же пиджак, неизменный перманент уложен так туго, что никакой ветер и снег не испортят прическу (она ходит в парикмахерскую каждый понедельник, чтобы помыть голову и сделать укладку, и никогда не делает это сама), праздничные лакированные туфли на высоком неустойчивом каблуке.

— Ну, здравствуй, ангел мой! — сказала она, обращаясь к Тому, а он при этом еще сильнее прижался ко мне, не понимая, чего от него хочет столь странное создание. Ребекка же, ни минуты не сомневаясь, кинулась к ней в объятия. Как ни странно, но они, несмотря на свою непохожесть, очень близки: моя мама, для которой так важно, чтобы во всем был порядок, и моя любимая непокорная дочь, которая несется по жизни, подобно вихрю, и живет в постоянном хаосе. Я думаю, ответ на эту загадку довольно прост. Ребекка любит играть с бабушкой в запутанные карточные игры, которых та знает великое множество. В свое время я категорически отказалась этому учиться. Мне кажется, Ребекке нравится то, что бабушка относится к игре серьезно, потому что, когда она пытается играть со мной, мне это надоедает через пять минут. К тому же у меня всегда находится масса дел по дому.

— Я встретила совершенно очаровательную молодую пару в поезде, — сказала мама, передавая мне знакомый до боли в сердце чемодан, который был неизменным нашим спутником во время семейных поездок. Она упорно не желает избавляться от старых вещей: всему можно найти применение и совершенно неважно, сколько лет этой вещи. Каждая поездка домой подобна посещению музея, в котором хранится мое детство, потому что со времени моего отъезда там ничего не изменилось, начиная от мебели и заканчивая корзиночкой для печенья.

— Я рассказала им о тебе и о Майке, о том, какие вы оба теперь знаменитые, и она сказала, что, кажется, видела тебя по телевизору. Она сейчас учится в университете, по-моему, изучает английский, такая умная, образованная, в очках. Правда, я не знаю, чем занимается ее молодой человек. Он такой неразговорчивый. Я рассказала, что ты сначала проходила собеседование в Оксфорд, но тебя не взяли, и ты поехала в Манчестер. Там тебе не очень нравилось, но нам казалось, что нет никакой разницы. Ей очень понравился мой буклетик, посвященный истории нашей деревни. Так увлекательно, все эти старые названия! Потом мы немного поболтали об универмаге Босвелл. Продавщицы там такие любезные! Я сообщила ей, что когда я ходила в супермаркет на той неделе, меня на кассе обслуживал молоденький мальчик, и она согласилась со мной в том, что это не мужская работа…

Представляю себе эту несчастную парочку. Им некуда было деваться, и мама обрушила на них весь этот поток информации. Я в который раз удивилась ее способности делиться личными и совершенно никого не интересующими сведениями из нашей семейной жизни с незнакомцами.

Походы с ней в магазин — это просто испытание крепости моих нервов, потому что даже самый простой вопрос типа: «Как вы будете платить: наличными или кредиткой?» — вызовет долгие и пространные рассуждения о том, как она не доверяет кредиткам, и что именно из-за них люди влезают в долги, и что она противница покупок в рассрочку и тому подобное. Она обязательно сообщит о том, что они с мужем всегда расплачиваются чеками, потому что с ними всегда знаешь сумму, которой располагаешь. К тому же, она никак не может поладить с банкоматами, называя их не иначе как дырками в стене. Это уж точно! Я однажды видела, как она пыталась снять деньги с карточки. Все остальные люди делают это запросто. Только не моя мать! Она даже не пыталась запомнить свой пин-код.

— Доченька, он просит меня ввести какой-то код!

— Да, нужно ввести код. Ты должна была получить его по почте.

— Но все эти вещи запоминает твой отец!

После нескольких попыток ввести код наугад, банкомат проглотил карточку.

— Кэрри! — Я в этот момент была готова сквозь землю провалиться. — Он забрал мою карточку! Сделай так, чтобы он отдал ее!

С этими словами она скрылась в банке, чтобы напасть на ничего не подозревающих служащих и потребовать, чтобы они позвонили ее персональному менеджеру, который, между прочим, ее близкий друг.

Очень часто я просто уходила от нее, боясь, что иначе не сдержусь, заткну ей рот и выведу ее из магазина.

— Мама, люди вовсе не хотят все это знать.

Но люди такие вежливые, что терпеливо выслушивают всю информацию, которую она на них обрушивает и которая им абсолютно не нужна. Я думаю, они принимают ее за сумасшедшую. Я в такие моменты стою за ней в замешательстве, пожимая плечами с извиняющимся видом. Самое ужасное, что она считает себя очень милой.

Мы с Ребеккой аккуратно усадили ее в машину. Несмотря на то что я потратила немало усилий на уборку всех этих фантиков, пакетиков от печенья, коробок из-под сока и непонятных частей конструктора «Лего», мама, окинув салон придирчивым взором, сказала:

— Доченька, здесь нужно пропылесосить.

Стиснув зубы, я завела машину, и мы очень медленно поехали домой, потому что, если я еду быстро, мама истерически хватается за ручку на дверце.

Оказавшись дома, она пронеслась по всем помещениям, словно торнадо, заглядывая в шкафы и холодильник, поднимая коврики в гостиной и возмущаясь по поводу кучи неглаженного белья и ругая меня за то, что не храню отбеливатель в отдельном шкафчике. Она тотчас заметила, что пуговица на кардигане Ребекки вот-вот оторвется, И потребовала выдать ей шкатулку со швейными принадлежностями. В этом и состояла ее главная ошибка! Она сама купила мне эту шкатулку, когда отправляла меня учиться в частную школу. Со временем ее содержимое превратилось в некую разноцветную сюрреалистическую путаницу, состоящую из ниток, иголок, пуговиц и кнопок. Боюсь, даже Ури Геллер [20] Знаменитый в 1970-е гг. экстрасенс. не смог бы извлечь из нее металлические предметы.

— Кэрри, милая, как же ты пришиваешь пуговицы и штопаешь?