Ребекка Уэллс - Божественные тайны сестричек Я-Я

Дело в том, что Мелинда всегда точно знала, когда забрать Бейлора. Точно знала, когда я была готова слететь с катушек. Приходила в спальню как раз в тот момент, когда я была готова убить его. Брала его у меня, словно толстый черный ангел, посланный, чтобы не дать мне обидеть мое дитя. И так бывало со всеми моими малышами. Иногда мне становилась любопытно, откуда она знает. Может, что-то в ее огромном теле вибрировало и отзывалось на мой молчаливый призыв? Она ловила эти призывы как антенна и ощущала то мгновение, когда я была близка к тому, чтобы ударить свое дитя, лишь бы заставить его замолчать.

Я не любила шлепать детей. И не хотела. Это получалось помимо моей воли. Я не могла говорить о таком. Это Каро вечно шутила, уверяя, что отъехала, забыла кого-то из детей на заправочной станции и не вспомнила до следующего дня. Я не могла признаться подругам в тех вещах, которые творила со своими детьми, когда они слишком уж доводили меня.

Если дела бывали совсем плохи, мать присылала Джинджер, а иногда и ее внучку, Мэри Ли, но та сама казалась мне еще совсем девочкой. Этого было недостаточно. Всего было недостаточно. Будь Дилия еще жива, она позаботилась бы, чтобы я никогда не нуждалась в помощи.

Когда наконец мне удалось дотащить детей до дома и уложить в постели, я едва держалась на ногах. Этот сукин сын Шеп. Как он мог оставить меня, зная, что Мелинда сегодня уходит?

Я была так взвинчена, что не могла спать. Ощущала, как внутри все дрожит. Чувствовала миллионы собственных нервных окончаний. У детей Ниси была корь, Каро завела идиотскую привычку ложиться спать рано. Поэтому я позвонила Тинси, но Ширли сказала, что они уже уехали.

— Куда именно? — спросила я Ширли, которая сидела с детьми.

— Ужинать к мистеру Частену.

Я позвонила в ресторан и велела им позвать к телефону Тинси.

— Мне необходимы взрослые, — сообщила я ей.

— Счастлива слышать, что мы подпадаем под эту категорию, дорогая. Мы еще ничего не заказывали. Заказать тебе гамбо для начала?

— Все, что угодно. Я не слишком голодна.

С рождения Бейлора у меня не было аппетита. Желудок постоянно расстраивался: еда была тяжким трудом.

Я могла позвонить матери и попросить посидеть с детьми, но заранее морщилась, представляя ее осуждающую физиономию, когда она спросит меня, почему нельзя поужинать дома. Поэтому я позвонила Вилетте Ллойд, чей муж Чейни работал на Шепа и его отца в Пекан-Гроув, куда мы собирались переехать, когда будет выстроен дом и мы выберемся из этого убогой съемной хижины, где приходилось ютиться вшестером. В то время Вилетта убирала в доме доктора Дегре, но одновременно была моей приходящей няней, поскольку дети доктора Дегре уже выросли.

— Только не отказывай мне, Вилетта, — попросила я. — Пожалуйста, не отказывай.

Я натянула слаксы из верблюжьей шерсти, черный свитер и накрасила губы. Вид у меня был самый что ни на есть туберкулезный. Волосы с каждым днем все больше редели. Просыпаясь по утрам, я замечала на подушке целые пряди.

Выпив свой ужин у «Частена», я не нашла в себе мужества распрощаться.

— Не портите праздник! — объявила я. — Что за некомпанейские люди! Время совсем детское. Давайте поедем в «Теодор», выпьем немного.

— И рад бы, Виви, мивочка, — отказался Чак, — но нужно ехать домой, убедиться, что маленькие чудовища не взорвали дом.

— Тинси, останься хотя бы ты! Я не хочу домой. Поиграй со мной.

— Виви, крошка, я совсем измучена. Сегодня утром дети подняли меня затемно, а днем я поспать не успела. В другой раз?

— Обязательно, — кивнула я и расцеловала их на прощание.

— Виви, — удивился Чак, — а почему ты не устаешь? У нас только двое ребятишек. У тебя четверо, ради всего святого.

— Не говоря уже о том, что Шеп, похоже, считает себя бездетным, — ядовито добавила Тинси. Я-я не нравилось, что Шеп бросает меня ради утиной охоты. Ниси прозвала меня Утиной Вдовой.

— А вот я ничуть не устала! И могла бы хоть всю ночь оставаться на ногах! — похвасталась я.

— Поделись своей энергией, — пошутил Чак. — Заработаем миллион, если разольем ее по бутылкам и начнем торговать.

Но, по правде говоря, я невероятно устала, где-то внутри, под кожей. Там, где никто не мог этого видеть. Не знаю, как это случилось. Как я дошла до такого. Все произошло очень быстро.

Я любила звучание голоса Шепа. Любила смотреть, как солнце играет в его белокурых волосах или на плечах. И рассуждала так: у нас будут прекрасные дети, он хорош собой, высок, из приличной семьи. Я думала: он, конечно, не Джек, но Джек ушел навсегда.

Шеп повез меня в своем кабриолете показывать Пекан-Гроув. Все восемьсот акров. И то место, где хотел выстроить дом. С ним я чувствовала себя сексуальной. И испытывала нечто вроде любви. Потому что не знала, каково это просыпаться каждый день в постели с Шепом. И видеть его лицо. Он был не тем, кого я по-настоящему хотела. Не тем, кого я по-настоящему любила.

А вот быть беременной мне ужасно нравилось. Нравилось демонстрировать наряды для беременных, фасоны которых придумывала сама и отдавала шить миссис Бойетт.

Но результатом всего этого явились четверо созданий, во всем от меня зависящих. Они постоянно были при мне. Их нельзя было отнести назад только потому, что они болели бронхитом. Я не хотела, чтобы так вышло. Или хотела? Во всяком случае, я дрейфовала по волнам без руля и ветрил, как брошенная шлюпка, и, сама того не заметив, приплыла в гавань материнства. И не подозревала, как оно пахнет.

Не знала, что быть матерью означает бессонные, мучительные ночи. И груз ответственности, давящий на плечи. Все ли я делаю правильно? Даю ли малышам то, в чем они нуждаются? Достаточно ли делаю для них? Или чересчур много?

Буду ли гореть в аду, если не научусь ставить их нужды выше своих во всякой чертовой мелочи, которую сказала или сделала? Придется ли мне превратиться из Виви Эббот Уокер в Блаженную Деву Марию, Пресвятую Матерь Божью?

Знай я, во что вляпаюсь, сказала бы твердое «нет» на все это. Бежала бы очертя голову при одном упоминании о детях.

Вилетта ушла, когда я вернулась из ресторана. Я дала ей чаевые за то, что вызвала в последнюю минуту. Она не захотела переночевать, как я просила. Почему вдруг чернокожим взбрело в голову отказывать мне? За ней приехал Чейни. Привез еще один свитер, протянул жене. Они повернулись и как ни в чем не бывало направились к пикапу с выведенными на борту словами «Пекан-Гроув».

Последние четыре года я едва ли спала больше пяти часов за ночь. Я, женщина, привыкшая спать по десять-одиннадцать часов! Сон казался таким сладким, что я ощущала на губах его вкус. Вкус сна. Такой же осязаемый, как вкус сандвича с беконом, салатом и помидором на свежем французском батоне.