Джулия Баррет - Шарлотта Джейн Остин

Разговор шел исключительно о Сандитоне: о нынешнем числе отдыхающих в нем и надеждах на хороший сезон.

Было очевидно, что леди Денхэм проявляла больше волнения и страхов перед возможными убытками, чем ее коадъютор. Ей хотелось, чтобы местечко быстрее заполнялось отдыхающими, ее одолевали дурные предчувствия, что в некоторых домах останутся свободные места. Не были забыты и два больших семейства, о которых сообщила мисс Паркер.

— Очень хорошо, очень хорошо, — заявила ее светлость. — Одно семейство из Западной Индии и другое из школы-интерната. Хорошо звучит. Это должно принести деньги.

— Полагаю, никто не обращается с деньгами свободнее, чем публика из Западной Индии, — заметил мистер Паркер.

— Да, я слышала об этом, и оттого что кошельки у них толстые, они считают себя равными, вообразите себе, представителям наших старинных фамилий. Кроме того, разбрасывая деньги направо и налево, они не думают о том, что наносят этим ущерб, поскольку поднимают цены. И если они приедут сюда для того, чтобы поднять цены на наши предметы первой необходимости, мы не скажем им «большое спасибо», мистер Паркер.

— Моя дорогая мадам, они могут только поднять цены на потребляемые товары, но при этом обеспечат нам такой высокий спрос на них и такой приток денег, что принесут больше пользы, чем вреда. Наши мясники, булочники и торговцы не могут стать богаче сами по себе, не принеся при этом процветания для нас. Если они останутся в проигрыше, наша арендная плата окажется под вопросом, и в пропорциональном отношении к их доходам мы в конечном счете всегда будем в выигрыше, повысив стоимость своих домов.

— А, отлично! Хотя мне не хотелось бы, чтобы у мясников поднялась цена на мясо. И я постараюсь удерживать ее низкой так долго, как только смогу. Ага, вон та молодая леди улыбается, я вижу; осмелюсь предположить, что она считает меня странным созданием, но в свое время и она начнет волноваться из-за таких вещей. Да-да, моя дорогая, будьте уверены, и вы начнете думать о цене на мясо у мясника, хотя вам, быть может, и не придется кормить такую ораву слуг, которую мне приходится держать в своем доме. И я считаю, что им-то живется намного лучше, чем прочим слугам. Всему свету известно, что я не люблю выставляться напоказ, но если бы не мой долг перед бедным мистером Холлисом, я никогда не стала бы содержать Сандитон-хаус так, как сейчас. Я делаю это не для собственного удовольствия. Так-так, мистер Паркер, — продолжала леди Денхэм, — а второе семейство, значит, это школа-интернат, французская школа-интернат, правильно? Ну, здесь никакого вреда. Пусть остаются на свои шесть недель. За это время, кто знает, может быть, кто-то из них окажется достаточно расточительным, чтобы захотеть попробовать молока, а я как раз держу в настоящее время двух коз. Но маленькие мисс могут испортить мебель, даже наверняка это сделают. Надеюсь, у них будет строгая гувернантка, которая уследит за ними.

Когда стала известна цель его поездки в Уиллингден, несчастный мистер Паркер удостоился от леди Денхэм столь же малой похвалы, как и от своих сестер.

— Боже! Мой дорогой сэр, — вскричала она, — как вы могли даже подумать о такой вещи? Мне очень жаль, что с вами произошел несчастный случай, но, клянусь Богом, вы его заслужили. Отправиться за врачом! И что мы с ним будем делать здесь? Это только подвигнет наших слуг и прочих бедняков на то, чтобы сказываться больными, когда рядом будет доктор. Господи, молю тебя, пусть никто из этого медицинского сословия не окажется у нас в Сандитоне! Мы и сами прекрасно справляемся. У нас есть море, холмы и мои козы. И я уже сказала миссис Уитби, что если кому-нибудь понадобится экипаж отправиться за врачом, то он сможет получить его по сходной цене (этот экипаж принадлежал бедному мистеру Холлису, но он совсем как новый). И чего еще людям остается желать? — кипятилась леди. — Я прожила здесь семьдесят славных лет, никогда больше двух раз подряд не принимала слабительного, и за всю свою жизнь ни разу не видела врача, во всяком случае по собственной воле. И я искренне верю, что если бы мой бедный дорогой сэр Гарри тоже не принимал бы их, то был бы жив и по сей день. Тот человек, который отправил его в иной мир, брал с нас плату десять раз, один раз за другим. Заклинаю вас, мистер Паркер, никаких врачей здесь!

Внесли приборы для чаепития.

— Да! Мой дорогой мистер Паркер, вам не стоило беспокоиться. Ну к чему все это? Я уже совсем собралась было пожелать вам доброго вечера. Но, поскольку вы такой добрый сосед, полагаю, мы с мисс Кларой остаемся.

На следующее же утро популярность Паркеров принесла им новых визитеров, в числе которых были и сэр Эдвард Денхэм с сестрой, которые, будучи в Сандитон-хаусе, заехали к ним выразить свое восхищение; и Шарлотта, покончив с письмом, которое она писала, уселась в гостиной с миссис Паркер как раз вовремя, чтобы лицезреть их всех.

Денхэмы оказались единственными, кто вызвал ее особенный интерес. Шарлотта была рада завершить свое знакомство с ними, после того как ее представили, и нашла обоих, по крайней мере лучшую половину (поскольку иногда, пребывая в одиночестве, джентльмен может сойти за лучшую половину), достойной всяческого внимания.

Мисс Денхэм была приятной молодой женщиной, но холодной и сдержанной, казалось, что она осознает свою значительность с гордостью, а свою бедность — с досадой. Было очевидно, что она страстно желала иметь намного более привлекательный экипаж, чем та простая двуколка, в которой они приехали и которая по-прежнему находилась в поле ее зрения.

Сэр Эдвард превосходил ее и видом, и манерами: он был весьма приятной наружности, отличался тактом и стремлением оказать внимание и доставить удовольствие. Он вошел в комнату удивительно уверенно, с достоинством, говорил хорошо и много — главным образом, с Шарлоттой, с которой ему волей случая довелось сесть рядом. Вскоре она поняла, что у него отличные манеры, он замечательно умеет держаться, в голосе его звучат очаровательная нежность и мягкость, и что он — прекрасный собеседник. Сэр Эдвард ей понравился. Будучи весьма рассудительной особой, Шарлотта нашла его приятным и даже милым и не стала противиться подозрению, что у него о ней сложилось точно такое же мнение, о чем можно было судить хотя бы по тому, что он явно игнорировал желание своей сестры откланяться и уйти и остался сидеть на месте, продолжая вести беседу.

Я не прошу извинить тщеславие моей героини. Если на свете существуют другие молодые леди в ее возрасте, которым скучны развлечения и которых не влекут удовольствия, то мне они неизвестны и я не стремлюсь их узнать.