Анастасия Орехова - Больше не уходи

Сунув оба письма в карман, Борис вышел из квартиры и, остановив на улице машину, поехал на Солянку.

Каково же было его удивление, когда на крыльце искомого дома он столкнулся с парнем, который сбил его, чуть не отправив на тот свет.

— Вы? — Невский почувствовал, как его заколотило. — Что-нибудь случилось? Как вы меня нашли?

— Но я вовсе не искал вас… Я оказался здесь случайно… Я разыскиваю свою дочь…

И тут Родиков, разглядев Бориса, подошел к нему поближе:

— Скажите, это не вас я видел недавно в «Савойе»?

— Да, я был там…

— Так вы отец Валентины?

— Я…

— Что вы делаете здесь, собираетесь забрать оставшиеся машинки и ножницы? Это вы украли Валину коллекцию?

— Я не понимаю, о чем вы говорите… Я ничего не крал…

— Тогда что вы здесь делаете?

— Я не обязан вам ничего объяснять… Мне надо только подняться и проверить, кто живет по этому адресу, — он достал из кармана смятый конверт. — Вот, дом сто шестнадцать, квартира сорок девять…

Валентина рассказала Бланш все, что произошло с ней за последние пару месяцев.

После самолета она чувствовала себя разбитой. Сказывалось еще и действие нервно-паралитического газа, которым ее пытались отравить.

Сидя в квартирке на Фруадво (куда Бланш забежала утром, чтобы полить цветы, и, взяв трубку разрывавшегося телефона, к великому удивлению услышала голос только что прилетевшей дочери Бориса), Валентина еще не могла свыкнуться с мыслью, что это не сон, что она действительно в Париже. Она собиралась сюда через неделю и даже заказала билет, и просто чудо, что она успела купить билет за два часа до отлета…

После ухода Саши у нее словно раскрылись глаза, она проанализировала свои действия и разговоры, связанные с Ирмой и Костровым, и поняла, что Ирма совершенно не тот человек, за которого себя выдает. Двадцать три платья, сшитые Валентиной для нее, да еще восемнадцать, которые могла украсть тоже только Ирма, как раз и составили коллекцию платьев, которые Ирма показала в «Савойе», выдавая за свои…

Вспомнив, в каком состоянии находились Пасечник и Фабиан, когда приезжали к ней на первый просмотр, она поняла, что они, помешанные на коллекции, могли не запомнить ее лица. Ирма, которой Валентина сама рассказала о визите двух модельеров, намекнув, что те были в изрядном подпитии, сыграла на этом, подставив вместо настоящей Валентины либо себя в рыжем парике, либо свою знакомую, смахивающую на портниху, благо при ее деньгах отыскать в Москве высокую рыжеволосую девушку, над которой бы поработал гример, не составляет большого труда… Соединив те платья, что у нее были, с теми, которые она выкрала из ее квартиры, Ирма получила коллекцию из сорока одного платья… Что она будет делать дальше? Зачем ей все это? Ради денег? У нее их и так предостаточно…

Бланш, выслушав ее внимательно и ни разу не перебив, была в шоке.

— Валентина, — сказала она с горечью (по-русски она говорила плохо, путая слова и к тому же с сильным акцентом), — а где твой отец?

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Он три дня назад вылетел в Москву! Разве вы не разговаривали с ним по телефону?

— Нет, мне никто не звонил…

— А письмо, в котором он писал о своем приезде, ты тоже не получила?

— Нет, конечно…

— Скажи мне, пожалуйста, у тебя в Москве есть враги? Вернее, враг, причем женщина, которая желала бы если не твоей смерти, то хотя бы унизить тебя, раздавить… уничтожить?

— Женщина? Судя по всему, это Ирма, но я никогда ее прежде не встречала, я не сделала ей ничего такого, за что меня можно было бы возненавидеть…

— У тебя не было романа с женатым мужчиной?

Валентина покраснела.

— Был… Больше двух месяцев назад, но он длился всего пару дней, этот мужчина меня бросил, а его жена… Я видела ее, она шила у меня платье… она беременна…

— Вот и думай…

— Вы сказали, что мой отец в Москве? Я же целыми днями была дома… Может, с ним что-то случилось? Вы знаете адрес, где он собирался остановиться?

— Но это же твой адрес… Подожди, у меня записано… Вот, — Бланш достала блокнот, — Шаболовка, дом пятьдесят…

— Это не мой адрес… А какой там телефон?

— Здесь их два… Взгляни…

Пробежав глазами номера телефонов, Валентина застонала:

— Да это же телефоны Ирмы! Она сказала мне, что у нее две квартиры и в случае, если она понадобится для примерки, можно найти ее по этим телефонам…

— Значит, Борис сейчас у нее…

— Но зачем?

— Пока не знаю… Возможно, с его помощью она захочет пристроить твою коллекцию в Париже, ты же сама сказала, что Фабиан Роччи, так, кажется, зовут твоего итальянца родом из Парижа… Подожди… Мне сейчас в голову пришла одна мысль… Ты можешь назвать того женатого мужчину, с которым у тебя был роман?

— Могу, — проговорила Валентина упавшим голосом, — Невский…

— Если ты позволишь, я сейчас закажу Москву и спрошу Невскую … Как зовут его жену?

— Кажется, Анной…

Через четверть часа раздался звонок, Бланш взяла трубку:

— Алло, Москва? Могу я поговорить с Анной Невской?

— Я вас слушаю, — ответил ей усталый женский голос. — Кто это?

Бланш, прикрыв ладонью трубку, вопросительно посмотрела на Валентину:

— Она, это она и спрашивает, кто это…

Валентина взяла трубку:

— Это я, Валентина…

— Валентина? — Анна туго соображала после выпитого коньяка. — Откуда ты мне звонишь?

— С того света… Скажи мне лучше, ты кто — Анна или Ирма?

— Сейчас я для тебя Анна… Я всегда была для тебя Анна… Я ненавижу тебя…

— Где мой отец?

— Не знаю, ушел куда-то… Меня это уже не интересует…

— Как прошел показ в «Савойе»?

— Превосходно! Можешь себя поздравить… Но только твоей коллекции уже не существует… Если бы ты могла сейчас перенестись сюда, в мою квартиру, и выглянуть в окно, ты бы увидела, как горят посреди двора три сундука, набитые твоим барахлом… Мне понадобилась всего одна канистра бензина, чтобы они вспыхнули… Все кругом оранжевое от огня… Твои платья так красивы, что даже огонь какой-то особенный…

Звон в ушах, горечь во рту — и Валентина упала без чувств.

На следующее утро Бланш перевезла ее в особняк в Булонском лесу. А чуть позже, в полдень, вернулась из аэропорта только что прилетевшая из Цюриха Эмма.

Обедали втроем: Эмма, Бланш и Валентина. Эмма расспрашивала гостью о России, Москве и расстроилась, узнав, что они с отцом разминулись.

— Вы знаете, Валентина, что вы очень красивая?

— Красивая… — вздохнула Валентина. — Сейчас что-то не до красоты… Мне кажется, словно меня вообще нет… Я не чувствую своего тела, мне не нравятся мое лицо, волосы… Я опустошена, сгорела, как сгорели все мои платья…