Алина Ржевская - Позволяю любить

Аня теперь мстила.

После каждой встречи с Сергеем, неизбежно заканчивающейся упреками и обвинениями, Аня испытывала чувство щемящей тоски. Почему так получается? Куда ушло былое ощущение переполненности счастьем, когда, казалось, еще немного — и перельется через край! А ведь так хотелось вернуть все назад, все изменить, вновь увидеть диковатый, лошадиный трепет его взгляда, наткнуться на грубоватые, но такие знакомые и всегда желанные ласки. Время от времени она просто скучала по его подмышкам, слегка пахнущим терпким мужским потом.

Почему-то этот родной запах помогал когда-то успокоиться…

Хотелось завыть по-собачьи, жалобно и надрывно — заголосить от одиночества, от разлуки и горечи обид, от сводящих с ума воспоминаний.

Странно, но чаще почему-то вспоминались не ссоры, а радостные и светлые моменты, дни их любви и безмятежности. После таких мыслей она еще острее понимала, что все это утеряно для нее навсегда. Былое счастье невозможно вернуть, в прошлое больше не будет пути. И если бы хоть кто-нибудь сказал, что может свершить для нее это чудо, она, ни секунды не задумываясь, согласилась бы заплатить за это самое чудо любую, какую угодно высокую цену.

Аня позволяла себе быть слабой только тогда, когда оставалась одна и никто бы не застал ее врасплох. «Господи, подари мне такое, — молилась она по ночам в собственную подушку, утомившись от бесконечных рыданий, — или прекрати уже эти мучения!» Случалось это редко. В остальное время приходилось быть сильной и гордой.

Но от себя не убежишь, себя не обманешь. И от воспоминаний не избавишься.

Аня часто думала о причинах, которые не просто разлучили ее с Сергеем, но разрушили их любовь. По идее это должны были быть какие-то мерзкие, откровенно недобрые моменты их совместной биографии. Память, правда, почему-то предательски подбрасывала ей совсем иные картинки, подсовывала самые светлые и радостные дни их бывшей любви, из тех достопамятных времен, когда их ссоры оказывались всего лишь безобидным развлечением, легким и преходящим способом увидеть и получить подтверждение того, что тебя любят так же сильно, как и ты. В ту пору им обоим с Сергеем казалось, что любовь никогда не иссякнет и ничто, абсолютно ничто не сможет разрушить такое сильное чувство!

В хороших, ярких сказках никому не удается разлучить два сердца, бьющихся в унисон и слившихся в единое целое…

И Аня снова и снова погружалась в прошлое, зарывалась в нем глубже и глубже, почти захлебывалась от сладкой неги тех далеких минут, что безвозвратно ушли в никуда… какого дьявола теперь невероятным образом они всплывают из пыльных закоулков ее памяти?! Порой думалось ведь: ну все, забыла, счастье навсегда утрачено-утеряно, но — на тебе, получи подарок!.. Проклятая память…

Чаще всего вспоминалось море. Анна физически ощущала биение прибоя, запах горькой соли, водорослей и устриц. Она закрывала глаза и воочию наблюдала, как медленно покачиваются в прозрачной воде студенистые медузы с яркими бахромками по краям.

Теплое ласковое море волнами окатывало их разгоряченные тела. Но не яркое южное солнце было виновато в том, что кровь буквально вскипает, стучит в висках и острое желание охватывает от одной лишь мысли о любимом человеке. Если он находится рядом, ничто не остановит безумный порыв страсти — ни присутствие посторонних людей, что загорают рядышком на пляже, ни косые взгляды прохожих на улице, ни откровенно-любопытные смешки, ни неодобрительные перешептывания.

Аню и Сергея ничто это не волновало. Чужие люди для них просто не существовали, им не было места в том мире, где находились они. Это и есть любовь, испепеляющая до углей страсть, когда кажется, что если сейчас, сию минуту не прикоснешься к любимому, то мгновенно умрешь, испаришься, разложишься на миллиард пустых мельчайших и бесполезных составляющих. Прервешь поцелуй — задохнешься.

…Медовый месяц, бархатный сезон, тихий южный городок недалеко от Сочи под названием Дагомыс. До этого Аня слыхом не слыхивала о таком городке. Достать путевку в сам Сочи не удалось, все заранее оказалось распродано, вот и пришлось брать направление в этот маленький провинциальный городишко. Аня поначалу крепко расстроилась, даже накричала на Сергея, упрекала его, что ничего-то он толком организовать не способен, импульсивно кидала в него какие-то вещи, что специально куплены были для долгожданной поездки… Бурная та размолвка закончилась таким же бурным примирением. Сергей всего-то и сделал, что остановил ее суматошный крик долгим поцелуем… и она ответила… а потом со стоном прижалась вдруг к его сильному мускулистому телу.

Он раздевал ее, она — его. Торопилась, словно опасаясь, что опоздает черт-те куда, в спешке путаясь в пуговицах и застежках.

— К черту их, — прохрипел он, яростно срывая с нее белье. Нежное кружево лопнуло с жалобным хрустом.

«Придется покупать другое…» Наверное, это была последняя более-менее трезвая мысль, промелькнувшая в ее гаснущем сознании. После этого она просто перенастроилась на другую частоту, и они унеслись в далеком, не известном никому направлении… Под ее пальцами тоже что-то щелкнуло. Она не нашла сил сообразить, что же там такое сломалось…

Изможденные и удовлетворенные, они долго потом лежали на полу, в самом центре комнаты. Аня приподнялась на локте и, окинув взглядом комнату, звучно расхохоталась. Сергей, не понимая, что ее так развеселило, тоже стал смеяться, поначалу просто за компанию, но затем — уже совершенно искренне. Настолько заразительно и звонко заливалась на весь дом Анюта.

— Нет, ты только посмотри, что мы тут с тобой натворили! — давясь от смеха, еле выговаривала Аня и снова смеялась.

Комната была похожа на поле после брани. Яркими разноцветными пятнами повсюду валялась одежда: купальники, маечки, тортики, брюки, рубашки. На кресле, наподобие алого знамени, распласталось махровое полотенце, а в довершение картины — Анины трусики, одиноко свисающие с люстры. И при всем этом неповторимом великолепии — они, двое счастливых дураков, растелешились голышом на полу и смеются аки ненормальные.

— Как они туда попали? — показывает на люстру Сергей, недоуменно поглядывая на жену.

— Думаю, это у тебя надо поинтересоваться, — отвечает она совершенно вроде бы серьезно, но в тот же миг, наткнувшись на его взгляд, такой одновременно растерянный и хитрый — с таким взглядом можно замышлять самые несусветные пакости! — снова срывается на громкий безостановочный хохот.

Месяц после свадьбы недаром зовется медовым. Точно такими же сладко-тягучими оказались и эти сумасшедшие дни. То ли палящее солнце как-то по-особенному им светило, то ли морской соленый ветер так нескромно развевал волосы Ани, что она была красива, как никогда. Еще ни разу Сергею не удавалось сдержать себя, и он прижимал, прижимал, прижимал к себе ее податливое гибкое тело. Аня не сопротивлялась, не одергивала его тривиальностями типа «На нас же смотрят…», не стеснялась выражать свои чувства столь же откровенно.