Лесли Пирс - Куколка

— Это сказывается на бизнесе, — ответила Мог. — Нет смысла наводить чистоту в гостиной, а потом вести господ в хлев.

Бэлль не сводила глаз с матери и заметила, как у Энни от изумления расширились глаза. Мог тоже заметила это и побледнела. Бэлль перевела взгляд с одной на другую и поняла: мама не желала, чтобы ее дочь знала о том, что мужчины заходят к девушкам в комнаты.

Бэлль давным-давно поняла: если она не хочет, чтобы мама сердилась, лучше всего прикидываться дурочкой и делать вид, что она не понимает, о чем говорят.

— Я могла бы убрать в комнатах у девушек, — предложила она. — Я могла бы убирать в день по одной комнате, а девочки помогли бы мне.

— Пусть убирает, — сказала Мог. — Бэлль не любит бездельничать.

Несколько секунд Энни молчала, глядя сверху вниз на Мог и Бэлль. Девочке казалось, что мать пытается найти способ выпутаться из неловкой ситуации.

— Отличная идея. Сегодня можно убрать у Милли, потому что там грязнее всего. Однако сомневаюсь, что из Милли выйдет хорошая помощница — она не способна долго заниматься чем-то одним.

В половине второго, когда в гостиной все блестело и благоухало свежестью, Бэлль отправилась на верхний этаж — убирать комнату Милли. Сама Милли куда-то отправилась в компании Салли, а остальные девушки собрались в комнате одной из своих товарок. На обед Бэлль съела большую тарелку супа и пирог с вареньем — и желание заниматься уборкой тут же угасло. Но на улице повалил снег, поэтому выйти погулять она не могла, а комната Милли была самым теплым местом в доме: здесь проходил дымоход, по которому поднимался горячий воздух изо всех каминов.

Милли находилась в доме на особом положении. Несмотря на то что она была намного старше остальных девушек (ей было около двадцати восьми лет), она продолжала оставаться невероятно привлекательной: длинные шелковистые белокурые волосы, широко расставленные голубые глаза, нежные, пухлые, как у ребенка, губы. Не обладая большим умом, она пользовалась всеобщей симпатией; скорее всего, ее любили именно за детскую непосредственность.

К тому же Милли была единственной девушкой-«старожилом», которая жила в борделе еще со времен Графини. Бэлль нутром чуяла, что и Мог, и Энни терпят ее лень в память об общем прошлом. Частенько, при каждом удобном случае, говорилось о том, что Милли очень популярна у господ благодаря своему легкому нраву.

Бэлль, как и все, любила Милли — ей нравился ее веселый, дружелюбный характер, ее доброта и великодушие. Милли частенько дарила Бэлль какие-нибудь мелочи — пару ниток бус, ленту для волос и шоколадные конфеты — и могла обнять девочку, когда той было грустно или ее кто-то обидел.

Комната Милли в полной мере отражала характер своей хозяйки. Милли в´ырезала из картонных коробок от шоколадных конфет изображения котят и щенков и приколола их к стенкам. Привязала длинной розовой лентой к спинке стула кружевной зонтик и усадила под ним несколько кукол. Некоторые куклы были тряпичными, в ярких хлопчатобумажных платьях — видимо, Милли сшила их сама. Тут же сидела и довольно большая кукла с фарфоровым личиком, вьющимися белокурыми волосами, в розовом атласном платье.

Бэлль огляделась. У Милли вещей было в десять раз больше, чем у любой другой девушки: фарфоровые украшения, серебряные расчески, деревянный игрушечный поезд, сломанные часы с кукушкой, множество декорированных лентами подушечек.

И Бэлль принялась за работу: застелила большую латунную кровать покрывалом и свалила на нее мебель и безделушки.

На полу лежал толстый слой пыли. Единственный небольшой коврик Бэлль вытряхнула, высунувшись из окна. Как только девочка почистила каминную решетку, подмела и вымыла пол, она тут же разожгла камин, чтобы пол побыстрее высох.

Через час она практически закончила уборку: вытерла пыль и навела порядок на полках, вымыла зеркала и окна, а все «сокровища» Милли вновь аккуратно расставила по местам.

На улице уже стемнело, снег валил не переставая. Глядя в окно на Джейкс-Корт, Бэлль заметила, что снег изменил его до неузнаваемости. Севен-Дайлс был знаменит тем, что на квадратный километр здесь было больше, чем в любом другом районе Лондона, борделей, игорных домов и пивных. А поскольку в три-четыре утра начинал жить своей жизнью рынок Ковент-Гарден — как раз когда домой возвращались пьяницы и игроки, — в Севен-Дайлс никогда не наступала тишина. Люди любили говорить, что лондонские трущобы скоро станут пережитком прошлого. И это соответствовало истине: город очищали от подобных районов. Но никто в правительстве не думал о том, куда деваются жители снесенных трущоб. На самом деле все стекались сюда и находили себе угол вместе с сотнями других отверженных мужчин, женщин и детей, которые ютились во дворах, вонючих переулках и на узких извилистых улочках. Даже Бэлль, которая жила тут с рождения, считала это место грязной, вонючей, шумной ямой и понимала, как, должно быть, пугался человек, который по ошибке сворачивал сюда с близлежащих шикарных улиц.

Но сейчас в желтом свете фонарей укрытый толстым снежным одеялом Джейкс-Корт казался волшебным и прекрасным. Да еще и на улицах не было ни души — редчайший случай. Бэлль предположила, что сегодня в борделе вечер пройдет спокойно.

В комнате стало очень тепло. Шторы были задернуты, и помещение освещалось только отблесками огня в камине и прикрученной керосиновой лампой. Бэлль не удержалась и прилегла на кровать отдохнуть. Она ожидала, что с минуты на минуту вернется Милли и удивится, когда увидит такую чистоту в своей комнате.

Девочка чувствовала, что ее клонит в сон. Она попыталась стряхнуть дремоту и спуститься вниз, но здесь было так тепло и уютно, что не хотелось даже шевелиться.

От звука шагов на лестнице Бэлль резко проснулась. Она понятия не имела, который час, но огонь в камине почти потух, что наводило на мысль о том, что уже вечер и она долго спала. Внутри у девочки все сжалось от страха. Она вновь вспомнила установленное Энни строжайшее правило: ей запрещено подниматься наверх после пяти часов вечера. Бэлль до сих пор не забыла, как ее наказали в шестилетнем возрасте, когда она осмелилась ослушаться.

Только безрассудной паникой можно объяснить то, что Бэлль спрыгнула с постели, поправила покрывало и спряталась под кровать. Уже лежа внизу, Бэлль убеждала себя: если Милли будет одна, она сможет ей объяснить, почему забралась под кровать, и попросит незаметно провести ее в кухню.

Но сердце девочки ушло в пятки, когда дверь открылась, в комнату вошла Милли… а за ней проследовал мужчина.

Милли включила лампу поярче и зажгла пару свечей. Из-под кровати Бэлль смогла разглядеть только нижнюю часть бледно-голубого, отороченного кружевами платья Милли и темно-коричневые мужские брюки и ботинки, сбоку застегивающиеся на пуговицы.