Наталья Калинина - Месть женщины

До того времени, как началась война в Афганистане.

Анджей не одобрял, но и не осуждал советскую политику в отношении этой бедной мусульманской страны, — точно так же в свое время он не испытывал ни каких чувств по поводу вторжения во Вьетнам американцев. Подобные события Анджей Ковальский привык расценивать с сугубо профессиональной точки зрения. В нем, как и тогда, вновь проснулся жгучий интерес к военной журналистике, он бредил репортажами, которые мог бы передать независимым агентствам из этой в настоящий момент самой горячей точки в мире. Впервые за последние годы он пожалел о том, что сменил гражданство. Ночами он слушал «Голос Америки» и прочие свободные волны, и его выводила из себя бездарность идеологов антисоветской пропаганды. Днем читал советские газеты и смеялся над тем, что там писали. Он дал себе слово, что рано или поздно непременно попадет в Афганистан в качестве независимого журналиста. Он был уверен в том, что война продлится долго.

Когда в их город доставили первый цинковый гроб, и Анастасия Ивановна, сообщая эту новость, сказала за ужином: «Я считаю наше правительство шайкой преступников», а в Анне Нестеровне вдруг вскипел патриотизм, и она обозвала дочь «скудоумной мещанкой», Анджей понял, что просто обязан написать статью, в которой скрупулезно проанализирует раскол в советском обществе, вызванный афганской войной. Не только написать, а опубликовать ее за границей. Он пил чай, не очень вникая в спор матери с дочерью, и думал о том, что в Европе война, как правило, вела к развалу системы, ее развязавшей, выступала в роли ее могильщика. Неужели Советский Союз не понимает, что его ждет? И Анджею уже слышалось позвякивание лопаты о камни на кладбище социализма. Женщины спорили до хрипоты. Он же на вопрос жены: «А что думаешь по этому поводу ты?» — коротко ответил:

— Из меня никудышный политик.

В тот же вечер они сидели вдвоем на веранде. Анджею вдруг захотелось коньяка, и Анастасия Ивановна поддержала компанию. Она мгновенно опьянела и ни с того ни с сего расплакалась, уронив голову на стол.

— В чем дело? — спросил Анджей. — Я тебя чем-то обидел?

— О Господи, нет, конечно. Это все нервы. — Анастасия Ивановна продолжала плакать. — Последнее время я живу на нервах.

Анджей встал и, подойдя к окну, стал барабанить пальцами по тоненько позвякивающему стеклу.

— Я тебя прекрасно понимаю, — сказал он. — Видишь ли, дело в том, что…

— Ты меня не понимаешь. Нет. Дело в том, что я сама этого не хочу.

Он обернулся и удивленно посмотрел на нее, словно впервые увидел эту женщину с полными белыми руками и добрым заплаканным лицом.

— Не хочешь? Но почему?

— Боюсь тебя потерять. Ты уйдешь, когда это случится. Мне снился сон… Я не верю снам, но там было как на самом деле. Я очень боюсь потерять тебя, Андрюша.

— Послушай, махнем в Москву, а? — вдруг предложил он. — Я, кажется, засиделся на одном месте. Да и ты тоже. Решено?

Им забронировали номер в гостинице «Варшава». Когда Анастасия Ивановна вошла в комнату и увидела одну широкую кровать, застланную мохнатым синтетическим покрывалом в серо-черную клетку, она растерялась.

— Андрюша, но… — начала было она и осеклась, увидев озорную улыбку на его лице.

— Мы положим между нами вот это, — сказал он, вытаскивая из портфеля свой черный складной зонт. Он нахмурился, подумав о том, что зонт формой смахивает на тот золотой фаллос, которым он ублажал при первой их встрече Сьюзен Тэлбот, тряхнул головой и расхохотался. — Прости за двусмысленность, ладно? Клянусь, это вышло случайно…

Он повел жену обедать в «Националь».

Анастасия Ивановна была в восторге от изысканных закусок и горячих блюд, сервировки стола и вида из окна на кремлевские башни под густо синеющим вечерним небом. Потом они пошли по улице Герцена в сторону Никитских Ворот, и Анджей предложил зайти в Консерваторию. Там только что началось второе отделение симфонического концерта, их пропустили без билетов. Это была современная музыка, и у Анастасии Ивановны разболелась голова. Они вышли на воздух и решили пройтись до гостиницы пешком.

— Стася, ты завтра пройдись по магазинам. Вот тебе деньги. — Он на ходу переложил из кармана пиджака в ее сумочку две запечатанные пачки новых двадцатипятирублевок. — Оденься, обуйся, ну, и все прочее. А у меня… Понимаешь, у меня важная встреча. Ты не жди меня к обеду, ладно?

— Зачем мне столько денег? Да тут целое состояние, — растерянно проговорила Анастасия Ивановна.

— Ерунда. — Он остановился, зашел вперед и, приподняв лицо за подбородок, вдруг по-настоящему поцеловал в губы.

Она не успела его оттолкнуть. Ей стало жгуче стыдно — вокруг столько народу. Она вспомнила об их широкой кровати и поняла, что это неминуемо случится.

От прежних времен Анджей сохранил в памяти несколько телефонов. Один из них ответил. Его узнали, и он условился о встрече. Шел он на нее не с пустыми руками. Статья получилась. В ней были только факты и их анализ. И никакой идеологии. Тот, к кому он шел, непременно должен был ее оценить.

Он ехал в метро, чтоб уйти от слежки, если таковая велась. Это была та самая игра, которая возвращала его в дни молодости. Человек, к которому он ехал, знал его еще по материалам о конфликте вокруг Суэцкого канала и уважал за профессионализм.

— Написано здорово, но ты делаешь слишком далеко идущие выводы, — сказал Ронни, с ходу прочитав статью. — Мне кажется, здешняя система нерушима. По крайней мере, в обозримом будущем.

— Мне самому так казалось до недавних пор, — сказал Анджей, с удовольствием закуривая настоящие сигареты «Мальборо». — До первого гроба, доставленного с театра военных действий в город, где я жил последние несколько лет. Крах произойдет не сейчас, и агония продлится долго, но, поверь мне, когда это случится, на защиту старого выйдут единицы против тысяч и тысяч тех, кто будет его ниспровергать. Порой я готов был поверить в то, что план этой агрессии был разработан в кабинетах Центрального Разведывательного Управления. Но слишком уж это смахивает на шпионские сериалы.

— Когда дело касается внешней политики, слишком не бывает ничего, — возразил Ронни, засовывая статью себе в папку. — У нас в Америке ты вряд ли найдешь много единомышленников, однако уверен, большинству это будет интересно. Ты хотел поговорить со мной о чем-то еще?

— Да. Я бы хотел вернуться.

— Вот как? — Ронни удивленно глянул на Анджея поверх своих очков. — И когда?

— Чем скорее, тем лучше. Разумеется, без лишнего шума. Я бы не хотел стать причиной очередной антисоветской кампании.

— Да, последнее время их слишком много и не все по делу. Как будто в мире существует государство, которое бы не ущемляло прав своих граждан.