Екатерина Вересова - Терпкое вино любви

— … И вот раздала она всем дочерям по предмету этого гарнитура, — продолжала бабушка, — и сказала: «Дарю вам эти украшения, но не просто дарю, а с умыслом. Неизвестно, как сложится ваша судьба, да только хочется мне, чтобы связь между вами не обрывалась. Точно так, как предметы этого гарнитура… — бабушка сделала паузу и поправилась, — …как эти драгоценности должны быть вместе и дополнять друг друга, так и вы, и ваши потомки пусть всегда тянутся друг к другу, передавайте их дальше в ваших семьях по женской линии. Что бы ни случилось, пусть старшая дочь в каждой из трех ветвей рода получает в наследство свою бриллиантовую «бабочку» и не забывает встречаться с хозяйками других «бабочек». А чтобы помнили об этом, я приказала сделать на обратной стороне надпись: «Разъединяю, чтобы соединить». Вот, посмотри, Олюшка, ты ведь понимаешь по-французски…

Ольга дрожащими пальцами взяла в руки прелестную вещицу — ей никогда не приходилось держать в руках такую драгоценность — и прочитала мелкую надпись на оборотной стороне золотого бабочкиного брюшка: «Divise pour unifier».

— А где же сейчас остальные «бабочки»? — Ольга подняла на бабушку горящие глаза.

Вместо ответа Капуля молча положила рядом с собой медную, бархатную внутри коробочку и вздохнула.

— Ты не знаешь, Капуля? Не знаешь? — не унималась Ольга.

— Откуда же мне знать, милая… — она пожала плечами и пригладила темные крашеные волосы. Ольга заметила, что у корней снова предательски пробивается седина…

После этого разговора с бабушкой Ольга ходила сама не своя. Ее так и распирало от радости. Ей страшно хотелось с кем-нибудь поделиться удивительным открытием, но Капуля строго-настрого запретила ей рассказывать кому-либо о колье — слишком уж большую оно представляло ценность. Все-таки антикварная вещь восемнадцатого века! Тогда Ольга и решила, что, как только приедет с группой в Париж, обязательно займется поисками своих французских родственниц, обладательниц остальных бриллиантовых бабочек.

— Раз уж мне выпало поехать в Париж, так почему бы не попробовать разыскать их? — сказала она бабушке. — Ведь на обратной стороне колье что написано? «Разъединяю, чтобы соединить». Значит, надо воссоединить этот гарнитур и выполнить волю Жозефины Тибо! А кто же это сделает, если не я?

Бабушка только качала головой.

— Как же ты их найдешь? Франция, конечно, не Советский Союз, но тоже страна не маленькая…

Ольга не представляла, с чего именно она начнет поиски, но сладкое предвкушение разгадки тайны щекотало и дразнило ее. Она считала дни до отъезда во Францию. Если бы она знала, что все так повернется!

Мысли Ольги вновь вернулись к тому злополучному дню, когда эти шавки неофашисты избили ее и она оказалась на больничной койке. Кажется, более страшного дня в ее жизни не было. Ольга гнала воспоминания прочь, но печальные картины одна за другой вновь и вновь вставали перед глазами.

Вот рыжая Натали своим прокуренным голосом зачитывает список студентов, который руководство факультета утвердило для поездки во Францию. Ольгиной фамилии в нем нет. В тот момент рухнули все Олины планы и надежды, связанные с Парижем, надежда разгадать удивительную семейную тайну. Ольге показалось, что мир перевернулся. Сначала этот нелепый вызов в КГБ, потом предательство Мишеля, а теперь последний удар — ее не пускают во Францию!.. Она готова была удавить эту Лилию Штраль — ведь это все из-за нее и ее дурацких картинок! Ольга поморщилась, вспомнив, как она рыдала, спрятавшись в углу раздевалки. А вот она пьет кофе с коньяком в кабинете у мадемуазель Надин… Потом по дороге домой она встретила своего давнего воздыхателя — одногруппника Васю Савельева. Этот невысокий, щуплый, как подросток, юноша влюбился в нее еще во время вступительных экзаменов. Ольга до сих пор не понимала, как он умудрился тогда не провалить сочинение, ей казалось, что все отпущенные на сочинение четыре часа он не сводил с нее глаз. Они оба поступили и попали в одну группу. С тех пор Вася вот уже три курса оставался верен своей любви, хотя Ольга сразу дала ему понять, что между ними ничего быть не может. Что делать, как мужчина он ее совершенно не волновал.

— Оля! — окликнул ее Василий, когда она шагала по улице, хмуро уставившись себе под ноги.

Ольга обернулась и смерила его самым что ни на есть испепеляющим взглядом. Василий сразу же сник, как будто его ударили. Наверное, именно это не нравилось ей в нем — неумение противостоять ее взгляду. Этим он сразу расписывался в своей мужской несостоятельности. Что же это за мужчина, которого так легко победить не действием, даже не словом, а одним только взглядом!

Василий понуро зашагал рядом с ней.

— Домой? — спросил он, стараясь больше не встречаться с ней глазами.

— Да, — коротко ответила Ольга.

— Странно, что тебя не взяли во Францию… — начал Василий, но Ольга резко оборвала его:

— Не взяли — и не взяли. Что теперь об этом говорить?

— Извини, — пробормотал он, — просто мне хочется тебя как-нибудь утешить…

— Вряд ли у тебя это получится, — со вздохом сказала Ольга и подумала, что у кого бы точно получилось утешить ее, так это у Мишеля. К горлу тут же подкатил комок.

Погода, словно в пику ее мрачному настроению, стояла солнечная и теплая. Они походили по старым улицам центра города, мимо крохотных магазинчиков в стиле модерн начала века, которые сохранились еще со времен нэпа, пересекли восьмиугольную площадь с памятником Ленину в центре, миновали уютный зеленый сквер, в котором Ольга познакомилась с праздным и скучающим Мишелем…

Василий по-прежнему глядел в сторону, не зная, как пробиться сквозь глухую стену ее молчания. Иногда он искоса поглядывал на ее четкий, как ему казалось, гордый профиль. Тонкий и прямой нос, как у Богоматери на иконе, длинные, похожие на пучки черных стрел ресницы, упрямый излом красиво очерченных губ…

Среди студентов Ольга имела репутацию замкнутой и независимой особы. У нее не было подружек — не потому, что она не любила общаться с девочками, а просто потому, что она не видела среди них достойных. Рыжая Натали казалась ей хитрой и какой-то нечистоплотной. Ольга сама видела, как та ворует в магазине самообслуживания консервы и сырки. После этого пропало всякое желание общаться с ней. Лена — Хлеб Профессии ей тоже не нравилась. Эта откровенная зубрила была к тому же редкостной занудой. Другие две девочки из их группы дружили между собой, и обе страшно ревновали, если кто-то пытался вклиниться в их тандем. Да Ольга никогда и не пыталась. Дружить с кем попало она не могла и не хотела. Никто не знал, какую она ведет жизнь и с кем общается. Не знали и о ее свиданиях с Мишелем. Один только Василий ходил за ней повсюду, как следопыт.