Екатерина Вересова - Жаркие объятия разлуки

— Не волнуйся, девочка, сейчас я тебе помогу. Завтра все уже пройдет, не бойся…

Собака посмотрела на нее печальными глазами и попыталась лизнуть раненую лапу, но снова взвизгнула от боли. Том из солидарности ей подвыл.

Вскоре вернулся хозяин Глафиры и принес в чистом полиэтиленовом пакете медикаменты. Обработка раны заняла у Вероники не больше пяти минут. Ловко, умело она промыла рану перекисью, смазала зеленкой и наложила повязку. Собака, хотя и испытывала сильную боль, но в руках у Вероники молчала и не думала огрызаться.

— Хорошая девочка, умница моя… Вот так… Потерпи, моя ласточка… — с профессиональными интонациями приговаривала Вероника, проворно орудуя бинтом.

— Да, у тебя явно талант, — восхитился незнакомец, когда Вероника закончила. — Сколько я тебе должен?

— Да нисколько. Будем считать это так, по-соседски. Я ведь тоже тут рядом живу.

— Что-то я тебя раньше здесь не видел…

— А я недавно приехала к тетке. Вот, работу ищу. Может, поможете мне с работой, тоже по-соседски?

— Это запросто, — живо отозвался мужчина. — У меня знакомых в бизнесе выше крыши. Завтра узнаю, а ты мне ближе к вечеру звякни. Как зовут-то тебя?

— Вероника, — сказала она и тут же почувствовала, как к лицу ее прилила кровь. Что она наделала! Это же совершенно незнакомый человек! Для него она может быть только Кирьяновой Анастасией — так написано в единственном документе, удостоверяющем ее личность. И на работу устраиваться она будет под этой фиктивной фамилией…

— А меня Анатолий… — ответил незнакомец и протянул Веронике визитку, которую достал прямо из кармана белых спортивных штанов. Кажется, в темноте он не заметил ее секундного замешательства.

«Интересно, он всегда таскает в карманах свои визитки, — подумала Вероника, принимая у него из рук кусочек плотной глянцевой бумаги, — или захватил специально для меня, когда бегал за бинтом?»

— Спасибо, обязательно позвоню, — сказала она и, как всегда, усадив Тома под жасминовый куст, отправилась домой. Она надеялась, что в такое время тетин муж Володя уже лег спать. На пластмассовых наручных часах было уже четверть двенадцатого.

— Вероничка! Пойди сюда! — таинственным шепотом позвала Веронику из комнаты тетя Тамара.

Вероника только что переоделась в халат и собиралась идти в ванную, чтобы принять перед сном душ.

— Что, теть Тамар? — так же шепотом отозвалась она.

— У меня к тебе интимное дело.

— Какое? — заинтересовалась Вероника.

— Да, в вобщем-то, ничего особенного. Понимаешь, дела у меня пошли раньше времени. А в шкафу, как назло, все кончилось. Были и прокладки, и тампаксы… А сейчас посмотрела — полный голяк. Может, у тебя есть какие-нибудь запасы?

Веронику словно обожгло. Месячные! У нее же должны быть месячные! А их до сих пор нет!

— Эй, ты что — уже спишь на ходу? — вывела ее из шока тетя Тамара.

— Н-нет… — растерянно пробормотала Вероника, но тут же, тряхнув головой, взяла себя в руки. — Я… я просто пытаюсь вспомнить — осталось у меня что-нибудь или я тоже все израсходовала. Нет… По-моему, нет. И в пакете с трусами тоже нет — я совсем недавно его перебирала… Ты уж извини, теть Тамар, ничем помочь не могу.

— Ну ладно… — вздохнула тетка. — До завтра как-нибудь обойдусь…

И Вероника, с трудом переставляя ставшие ватными ноги, отправилась в ванную. Там она встала под прохладный душ и принялась мучительно высчитывать и вспоминать, когда что с ней было…

Она отлично помнила, что в ту самую ночь, когда случилось землетрясение, она собиралась спать с Максимом — и не просто спать. Тогда она несколько раз пересчитывала все по Анькиной методике — и выходило, что у нее как раз самые безопасные дни… Но их получалось очень мало… Всего два или три — не больше. А дальше начинались условно-опасные. Тоже два-три. И затем — самые опасные, дни предполагаемой овуляции. Значит, в первый день, когда ее изнасиловал ублюдок, она еще не могла «залететь». Но потом ведь он принуждал ее к близости еще целых пять дней! Значит, это не просто задержка — она точно беременна! Вот в чем причина этих ее странных и неожиданных приступов голода…

Вероника заглянула в календарь с фотографией японки в купальнике, который висел на двери ванной. Первый день, второй день, третий… Сегодня у нас что? Вторник. Значит, месячные должны были начаться еще четыре дня назад… Как же она раньше об этом не вспомнила!

Вероника еще долго стояла под душем, уставившись в одну точку и тщетно пытаясь вникнуть в то, что с нею произошло. Однако мысли отказывались подчиняться ей. Они разбегались и путались, накатывая друг на друга, как волны.

Она беременна… Значит, внутри у нее зародилась новая жизнь… Она убила его, но он все равно остался жив… Она носит в себе частичку ублюдка… Аборт? Нет, это невозможно… Он вырастет и будет похожим на него… Такие же голубые остекленевшие глаза… Они будут преследовать ее всю жизнь… Нормальные цивилизованные женщины не делают абортов… Это тоже убийство… Она уже убила человека… Ей нечего терять… Значит, она должна добить этого ублюдка до конца… Чтобы его не было вообще на этой земле… А если? А если он останется навсегда в ее снах? Она же не сможет тогда жить!

Неожиданно Вероника отчетливо почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Так бывает — у человека нет специального органа чувств, который способен улавливать взгляды, но люди все равно каким-то непостижимым образом их чувствуют. Вероника нахмурилась и помотала головой, словно хотела освободиться от наваждения. Ей стало жутко. Вдруг это призрак ублюдка смотрит на нее из своего параллельного мира? Ведь еще не прошло сорок дней — значит, его грязная душонка бродит где-то совсем недалеко, рядом с живыми людьми. И все же ощущение было настолько реальным, что Вероника быстро отбросила свои мистические предположения…

Вдруг взгляд ее упал на стеклянное окошечко, которое соединяло ванную комнату с кухней. За стеклом маячило чье-то лицо! Пары секунд, пока оно там оставалось, Веронике вполне хватило, чтобы узнать в нем физиономию тетиного мужа.

Максим прокрался в темноте к раскрытому окну и осторожно, чтобы не разбудить соседей по палате, принялся сантиметр за сантиметром откреплять противомоскитную сетку. Ему предстояла непростая задача: вылезти на подоконник, оттуда (все так же бесшумно) шагнуть на стоящее под окном дерево, а с него уже спуститься на землю. Ночью можно спокойно разгуливать по улице хоть в чем мать родила, а у него вполне приличная клетчатая пижама.

Максиму уже надоело убеждать врачей, что он абсолютно здоров, что кризис давно миновал и теперь неважно, что он начинал свою больничную «карьеру» в реанимации.