Джилл Шелвис - Запретное желание

Грязная дорога и десять миль не были для Эммы проблемой.

Хотя к чему кривить душой? Они представляли собой проблему. И довольно серьезную, поскольку водила Эмма отвратительно.

Она не садилась за руль в Нью-Йорке, хоть и сумела сдать на права. Вообще-то ей нравилось управлять автомобилем. Только вот выпадала такая возможность не часто.

Все изменилось, когда она приехала сюда. Во-первых, грузовик оказался огромным. И своенравным. Вести его оказалось весьма непросто. У Эммы несколько раз перехватывало дыхание, но, к счастью, день выдался сухим и безоблачным, поэтому ветки хлестнули по лобовому стеклу всего пару раз да белка-самоубийца перебежала через дорогу прямо под колесами.

К тому времени как Эмма достигла места назначения, у нее по спине обильно струился пот. Ее отец только что вернулся с рыбалки. Невысокого роста, с седыми курчавыми волосами, которые все время упрямо топорщились в разные стороны, он был немного полноват, что давало неверное представление о его возрасте.

– Ты звонил. Дважды.

– Извини, я просто хотел… связаться с тобой. Узнать, все ли в порядке.

– То же самое я хотела спросить у тебя.

– У меня все в порядке. Клиника сводит тебя с ума?

– Нет, – солгала Эмма.

Отец одарил ее терпеливым, полным понимания взглядом, и она сдалась:

– Да.

Отец сочувственно улыбнулся.

– Извини. Я знаю, что ты не привыкла к такому укладу. Но я надеялся, что тебе понравится.

– Я еще не решила, – мягко ответила Эмма. Что проку рассказывать о том, насколько ей не по себе? – Я привезла тебе запеканку. Без холестерина.

– С холестерином вкуснее. – В глазах пожилого доктора плясали озорные искорки, губы изогнулись в беззаботной улыбке, но Эмме было невесело.

– Никакого жира, – произнесла она, и отец тяжело вздохнул. – Где результаты анализов? – поинтересовалась Эмма. Она задавала этот вопрос каждый раз, когда приезжала навестить отца.

– Забыл. В следующий раз. – Он ответил так же, как отвечал всегда.

Теперь, когда обмен любезностями был закончен, они стояли друг напротив друга, не зная, чем заполнить неловкое молчание. На отце был жилет из защитной ткани, а на Эмме – белый халат, который она позабыла снять.

Вот уже в который раз она задумалась над тем, зачем вообще сюда приехала.

Наверное потому, что, кроме друг друга, у них с отцом больше никого не было. И для Эммы, предпочитавшей работу развлечениям, это что-то да значило.

Он что-то для нее значил.

У них не было ничего общего, никаких тем для беседы, и все же они были семьей.

Хотя это вовсе не означало, что они нравятся друг другу. И когда Эмма наконец уехала, отец испытал такое же облегчение и благодарность, как и она сама.

По пути домой ей вновь пришлось изрядно попотеть от напряжения. А потом она засиделась допоздна, читая медицинские журналы и поедая невесть из чего приготовленную запеканку, найденную в холодильнике. Судя по всему, это было одно из горячо любимых отцом блюд, и каждый раз, проглатывая кусок, Эмма чувствовала, как закупориваются ее артерии, а потерянные во время поездки килограммы возвращаются.

Проклятье! Нужно заняться чем-то еще, кроме пережевывания изобилующей холестерином пищи. Но, судя по всему, жизнь в Вишфуле замирала с заходом солнца.

Сегодняшние роды на вершине горы наполнили кровь Эммы адреналином. Только вот это случилось впервые за долгие недели ее пребывания в этой глуши.

Если точнее – она провела здесь два месяца.

И вот уже вновь Эмма начала тонуть в липком болоте скуки.

Она не хотела обижаться на отца. Нет, она на него не обижалась. Ведь он не был виноват в том, что его свалил сердечный приступ, и в том, что ему требовалась помощь в клинике на время выздоровления.

Они с Эммой остались одни и были связаны друг с другом нерушимыми узами.

Нет, Эмма ни в чем не винила отца. Просто она хотела, чтобы все сложилось иначе. Хотела заглянуть в его медицинскую карту, чтобы понять, как идет процесс выздоровления и можно ли его ускорить.

У Эммы было время, чтобы это обдумать. У нее вообще было слишком много свободного времени. Особенно по ночам, когда ей не оставалось ничего другого, как смотреть единственный телевизионный канал, по которому транслировали глупые романтические комедии.

Мать непременно заставила бы ее поскорее убраться из этого захолустья. Эмма всем сердцем скучала по этой шумной, бесцеремонной и авторитарной женщине. Сэнди была бы не рада узнать, что ее дочь прозябает в такой дыре. Совсем не рада.

Эмма тоже не испытывала счастья.

Но… теперь, узнав, насколько несведущ ее отец в бухгалтерии, она заволновалась. Он может обанкротиться к концу года, если не изменит отношение к делу.

Что же касается изменений… У Эммы появились кое-какие мысли. Ее отец смог бы справляться с серьезными заболеваниями и травмами, если хотя бы попытался конкурировать с клиникой Южного побережья.

Однако Эдди Синклер совсем не разделял подобных мыслей. Он был спокойным и неторопливым, предпочитая просто плыть по течению. Каждый раз, когда Эмма заводила разговор о делах, его лицо принимало веселое выражение, и он говорил, что все будет хорошо, если она не забудет дышать.

Она дышала, черт возьми, а его апатичное отношение к жизни нисколько не помогало. И как он только умудрялся держаться на плаву все эти годы? Эмма искренне не понимала. Но это был его выбор. Он позволил ее матери уехать, не пожелал оформить совместную опеку и хоть как-то участвовать в жизни дочери.

Эмма подловила себя на том, что вновь вспоминает старые обиды, которые давно оставила в прошлом. Она изжила их, забыла о них. Она всегда быстро забывала о том, что бередило душу. Но только в том случае, когда ей было чем отвлечься от грустных мыслей. Например работой.

Слава богу, через несколько дней прилетает Спенсер. Эмма очень рассчитывала на то, что приезд коллеги и ближайшего друга хоть ненадолго скрасит ее существование.

Эмма поставила на стол тарелку с запеканкой и принялась бродить по дому. Он был очень хорошо ей знаком, ведь она прожила здесь свои первые шесть лет. Странно, но она прекрасно помнила каждый гвоздь и каждую трещину в полу в трех крошечных спальнях, двух еще более крошечных ванных и кухне. Она помнила, как ее мать готовила здесь ужин…

Печаль, которая, казалось, никогда не покинет ее окончательно, с новой силой охватила ее здесь, в маленькой гостиной отца.

Мать Эммы родилась в Нью-Йорке. Городская жительница до мозга костей, она влюбилась в молодого доктора, читавшего лекции в университете и сопровождавшего студентов в научной экспедиции. В ее отца.

Ослепленная любовью девятнадцатилетняя Сэнди бросила все и отправилась путешествовать по стране. Лишь бы только быть рядом с любимым. Медовый месяц продолжался лишь до первой зимы в горах.