Джилл Шелвис - Запретное желание

– Стоун, я серьезно.

Он смотрел на нее так, словно важнее не было никого на целом свете. А еще так, словно ему весело.

– Я боюсь иголок, Эмма, что довольно нелепо, но посмотри на себя. Ты боишься нежностей.

– Вовсе нет.

Стоун не стал ловить ее на лжи.

– У тебя самые удивительные глаза на свете, – прошептал он. – Да и улыбка, которая заставляет улыбаться тоже. А когда ты смотришь на меня, кажется, твой взгляд пронзает насквозь и видит настоящего меня. Ты заставляешь смеяться и размышлять. Ты волнуешь меня, Эмма. Во всех смыслах. – В доказательство своих слов Стоун положил руки на ее бедра и прижал к себе, чтобы она в полной мере почувствовала степень его возбуждения. – Ты в самом деле самая красивая женщина, какую мне когда-либо доводилось целовать. – Стоун накрыл губы Эммы в поцелуе. Из его горла вырвался приглушенный гортанный звук, и поцелуй стал еще глубже и горячей.

Стоун умел заставить ее чувствовать себя так, словно на всем белом свете для него существовала только она одна. К тому времени как Стоун отстранился, Эмма уже думала не о жуках, а том, как поскорее избавиться от одежды.

И это было плохо. Очень, очень плохо. Ее колени подгибались, а тело требовало действий.

– Твои глаза закрыты. Что дальше? – спросил Стоун.

– Быть терпеливой.

– И…

– Не слишком напряженно думать. Следовать своим инстинктам, – послушно повторила Эмма. – Но мои инстинкты…

– Что они тебе говорят?

– Ничего.

– Лгунья, – мягко укорил ее Стоун, глядя из-под отяжелевших век. Его губы все еще блестели от поцелуя, а руки… Они лежали на ее ребрах, а кончики пальцев почти касались груди.

– Виноват поцелуй, – произнесла Эмма. При этом ее голос слегка дрожал.

– В чем?

– В том, что я потеряла голову. Послушай, тебе нужно отойти.

Однако Стоун лишь улыбнулся и еще крепче прижал Эмму к себе. Ее тело начало посылать тревожные сигналы, но она поплыла по течению, подхваченная потоком страсти. Нехорошо. Очень нехорошо. Она будет скучать по Стоуну. Очень скучать. И эта мысль совсем не успокаивала. Ей будет не хватать его шуток, его голоса, взгляда.

– Стоун.

– Эмма, – нежно произнес он.

– Хорошо. – Эмма погрузила пальцы в волосы Стоуна и сжала их в кулаки. – Знаешь что? Делай что задумал. А я буду следовать своим инстинктам.

– Звучит здорово. И что же они тебе говорят?

– Требуют, чтобы я занялась сексом здесь и сейчас. – Эмма ударила Стоуна по груди, когда в его глазах вспыхнуло торжество. – Только знай: мы не будем обмениваться нежностями. Не в этот раз. И вообще… – Эмма хотела сказать «никогда», потому что она уезжала и нежности лишь еще больше все усложняли, но Стоун улыбнулся и снова накрыл ее губы в поцелуе.

О да. Этого. Этого хотел Стоун. Чтобы Эмма таяла в его объятиях, а ее язык скользил по его шее.

– Ты должен знать, – пробормотала Эмма, все еще вцепившись руками в волосы Стоуна, – что это говорят мои инстинкты, а не сердце.

– Хорошо, – ответил Стоун, надеясь на то, что Эмма просто пыталась убедить себя в этом.

Позади густые сосны укрывали их от ветра, а впереди не было ничего, кроме завораживающего вида озера Тахо и многих миль величественных и безлюдных горных вершин.

Стоун был безумно рад тому, что они оказались скрытыми от посторонних глаз. Он подтолкнул Эмму к нише в скале, убрал с ее лица непослушную прядь и вытянул из-за пояса шорт аккуратно заправленную кофточку.

– Правда? – Эмма удивленно заморгала. – Ты мне поверил? Поверил, что это всего лишь секс?

– Проклятье, нет! – Глухо засмеявшись, Стоун покачал головой. – Ничего похожего. Только я не стану спорить с тобой до тех пор, пока не раздену донага.

Эмма сдавленно засмеялась.

– Стоун.

– О, я знаю этот тон. Он говорит о том, что, если я позволю тебе закончить фразу, мы никогда не избавимся от одежды. – Стоун нежно поцеловал в губы Эмму, расстегивая пуговицы на ее кофточке, а потом снова – когда стягивал с плеч.

Эмма обхватила его лицо руками.

– Ты же знаешь, что я скоро уеду. Скажи, что ты помнишь об этом.

– Ты уезжаешь сегодня?

– Нет.

– Тогда ш-ш-ш…

В ответ Эмма закусила нижнюю губу Стоуна зубами, а когда он со свистом втянул воздух, смягчила боль, проведя по губе языком и одновременно стаскивая с него рубашку.

Стоун провел руками по бедрам Эммы, наслаждаясь ощущением ее тела под своими ладонями, а потом просунул пальцы под ткань шорт и нашел ее горячее влажное лоно, готовое пустить его в свои гостеприимные глубины.

– Да уж, просто секс, – прошептал он Эмме на ухо.

– Говори за себя, – тяжело дыша, ответила она и стянула со Стоуна рубашку.

Его сердце едва не остановилось, когда Эмма расставила ноги чуть шире, чтобы дать доступ его руке.

– Это должен быть просто секс, потому что… – Эмма осеклась и застонала, когда Стоун провел пальцем по чувствительному бугорку. – Потому что через два дня я уезжаю, и это все, что у нас есть.

Вздохнув, Стоун убрал руки, посмотрел на Эмму и спокойно заговорил:

– Значит, ты даже не захочешь вспоминать об этом?

Это был вопрос с подвохом, способный охладить любой пыл. Но на Эмму он не возымел никакого действия. Она прижалась губами к груди Стоуна и некоторое время просто вдыхала его аромат.

– Я буду вспоминать. Часто. – Она провела пальцами по его прессу. – Тебе стоит знать, что я увезу с собой. Частичку тебя.

– Что?

– Да. – Эмма покрыла грудь Стоуна легкими, нежными и невероятно чувственными поцелуями. – Твою силу духа. Твою склонность к авантюрам. Твою преданность.

Тронутый до глубины души, Стоун погрузил пальцы в ее волосы и приподнял лицо.

– Эмма.

– Ты отдаешь себя каждому, кто встречается на твоем пути. Черт, ты отдал бы последнюю рубашку нуждающемуся. Я видела, как ты это сделал.

– Но ты тоже отдаешь себя.

– Нет, я не отдаю. Возможно, свое время, но не себя. И это моя работа. А за пределами больницы… – Губы Эммы коснулись соска Стоуна, и он задрожал. – За пределами больницы, – прошептала она, обдавая кожу Стоуна теплом, – я закрыта. Я никогда не обнажала душу перед своим отчимом. И перед Спенсером тоже, хотя кому-то могло показаться иначе. Я не раскрываюсь перед друзьями. И даже перед тобой. – Она подняла голову. – До тех пор пока не поняла, что может быть слишком поздно.

Стоун почти не дышал.

– Ты вкладываешь душу и сердце во все, за что бы ни брался. Это изменило меня. Ты меня изменил.

Стоун смотрел на Эмму, и его сердце больно забилось о грудную клетку, когда он осознал искренность ее слов. Он отдал ей свое сердце. Свою душу. Он хотел сказать ей об этом, но Эмма накрыла его губы в страстном, глубоком и теплом поцелуе, и Стоун растворился в ней без остатка. Он позволил Эмме расстегнуть «молнию» на его джинсах, а сам провел руками по ее животу и коснулся грудей. Эмма охнула, а из горла Стоуна вырвался стон.