Кира Касс - Корона

– Боже мой!

– Действительно. Это было последнее наказание в моей жизни, но, клянусь, я ни о чем не жалею. Ради нее я готов пойти на эшафот.

Я впервые слышала об этом. Мне было известно только то, что отмена каст стала их совместным решением. И что самые непрезентабельные детали семейной истории были отлакированы. Но чудесная сказка, как оказалось, изобиловала ужасными подробностями.

– Мне даже страшно тебя об этом спрашивать, но кто тот человек, о котором я должна знать?

Папа застегнул последнюю пуговицу и тяжело вздохнул:

– Это случилось давным-давно. – (У меня перехватило дыхание, теперь я уже не так жаждала услышать эту историю.) – Видишь ли, мой отец был весьма самодовольным человеком. Он считал, что все ему должны, потому что он король. И если честно, у отца не имелось поводов быть несчастным. У него была власть, чудесный дом, жена, которая его боготворила, и единственный сын – продолжатель рода. Но отец мой был ненасытным. – Папа уставился куда-то вдаль, а я смотрела на него и абсолютно ничего не понимала. – Я всегда знал, когда он ждет любовницу. В такие дни он дарил маме какой-нибудь подарок, словно заранее просил отпущения грехов. А во время обеда постоянно подливал ей вино, пока она окончательно не напивалась. И естественно, мамины покои располагались в другом крыле дворца. Полагаю, то была его идея, не ее. Ведь мне трудно себе представить, чтобы мама могла намеренно отдаляться от мужа. Она его боготворила. Так или иначе, когда мне было лет одиннадцать, как-то вечером я шел по коридорам дворца и столкнулся с его любовницей, спешившей прочь. Волосы спутаны, на голову накинут капюшон, словно ей хотелось скрыть содеянное. Я знал. Я знал, зачем она приходила, и ненавидел ее. Причем даже больше, чем его, что было несправедливо. И как только она ушла, я отправился к отцу. Он был в халате – пьяный и потный. И я сказал ему – никогда этого не забуду, – я сказал: «Ты больше не должен пускать сюда эту шлюху». Словно я имел право диктовать королю, что ему делать. Он с такой силой схватил меня за руку, что вывихнул мне плечо. Затем повалил меня на пол и принялся сечь, уж не знаю, как долго это продолжалось. Мне было так больно, что я потерял сознание. Наутро я очнулся в своей комнате, рука – на перевязи. А потом мой слуга сказал, что я не должен бороться с гвардейцами, что я еще слишком мал, чтобы считать их товарищами для игр. – Папа сокрушенно покачал головой. – Уж не знаю, кого тогда уволили, а может, и хуже, чтобы придать этой истории правдоподобия, но я точно знал, что должен держать язык за зубами. Я был тогда еще совсем маленьким и не осмелился хоть кому-то открыться. А когда подрос, то хранил эту тайну из чувства стыда. Потом у меня в голове все как-то перевернулось, и я даже начал гордиться. Ведь я страдал в одиночку, без моральной поддержки, что было достойно восхищения. Хотя, естественно, – нет. Глупость, конечно, но в детстве мы всегда ищем себе оправданий. – Папа вымученно улыбнулся.

– Папа, мне так жаль.

– Ничего страшного. Я сделался сильнее. И возможно, стал лучше понимать своих детей. Надеюсь, я был тебе хорошим отцом.

Мои глаза наполнились слезами.

– Да, папочка.

– Хорошо. Ну а теперь отвечу на твой вопрос. Через несколько лет отец, похоже, избавился от любовницы. По крайней мере, мне так казалось. Как я уже говорил, я всегда знал, когда отец собирается ее привести, однако он вроде бы вернулся к прежнему образу жизни. Иногда я даже сторожил его по ночам, чтобы удостовериться. Она исчезла на много месяцев, но в один прекрасный день я неожиданно столкнулся с ней в коридоре. Она шла с таким видом, будто была здесь хозяйкой. Я страшно разозлился на эту женщину, имевшую наглость расхаживать по дворцу чуть ли не под дверью спальни моей матери. Поэтому я остановил ее и сказал ей нечто нелицеприятное. Но она лишь слегка пригнула голову и ухмыльнулась так, будто я для нее был жалкой мошкой, полным ничтожеством. А затем она наклонилась к моему уху и прошептала: «Я передам твоей маленькой сестричке привет от тебя». И с этими словами она пошла прочь, я же почувствовал себя абсолютно раздавленным. Я потом минут десять стоял столбом не в силах пошевелиться. Мою душу раздирали сомнения. Она просто хотела подкусить меня? Или у меня действительно была сводная сестра, о которой я не знал? Я не мог позволить себе устроить ей допрос и, естественно, не мог обратиться к отцу. И только после его смерти я попытался найти эту женщину. – Папа с трудом перевел дух. – Видишь ли, тут вот какое дело. Незаконнорожденные отпрыски королевской семьи тогда не имели права на жизнь.

– Что? Но почему?

– Полагаю, чтобы не создавать угрозу королевскому роду. Ведь гражданская война или политическая напряженность только подрывают основы монархии. Взять хотя бы того же Марида. Посмотри, сколько хлопот он нам доставил. Вот потому-то и было принято ликвидировать очаг угрозы сразу при его возникновении. – Папа произнес эти слова холодным тоном, немного отстраненно.

– Так ты казнил ее?

Он задумчиво улыбнулся:

– Нет. Она очаровала меня с первого взгляда. Ведь она была просто ребенком и не имела ни малейшего представления, кто ее отец. И не ее вина, что в ее жилах текла королевская кровь. Поэтому я забрал девочку у матери, держал ее при себе и всячески опекал. – Папа заставил себя посмотреть мне в глаза.

– Леди Брайс? – догадалась я.

– Леди Брайс.

Я не знала, что сказать. Выходит, у меня была еще одна тетя. Которая сейчас сделала для меня не меньше, чем все остальные члены семьи. А если честно, то даже больше. И я была у нее в неоплатном долгу.

– И меня постоянно мучает совесть, что я держу ее на заднем плане, – признался папа.

– Понимаю. Леди Брайс королевских кровей и заслуживает лучшей участи.

– Что невозможно. И она это прекрасно понимает. Она и так благодарна за то, что живет во дворце. – Папа замолчал, и мне стало ясно: подобное положение вещей он, как и я, считает несправедливым. – Теперь сама видишь, все последние двадцать лет я каждый божий день предаю свою страну, преступив ее закон. Твоя мама в этом грешна, и твой брат тоже. Смею предположить, из нашей семьи только Кейден пока не нарушил ни единого правила.

Папа был абсолютно прав. И я с ужасом представила, что будет, когда подрастет Остен, и сколько законов он сможет попрать.

– Идлин, к черту это дурацкое правило! И выходи замуж за человека, которого любишь. Если он тебя полностью устраивает, то я одобряю твой выбор. Ну а если люди будут недовольны, это их проблема. Ведь ты у нас кто?

– Я Идлин Шрив, и нет никого в мире могущественнее меня! – без запинки выпалила я.

– Ты чертовски права, – кивнул папа.

И тут в дверях показалась режиссер: