Каридад Адамс Браво - Хуан Дьявол (ЛП)

– Думаю, ты превзошла себя в своих упреках, мама. Хотя я не сделал ничего недостойного.

– Я верю, что Бог поможет тебе этого не совершить, но для этого должен проявить волю. Не возвращайся в Сен-Пьер. Останься, подожди по крайней мере рождения сына. Разве ты не чувствуешь, что с этим созданием, которое родится, появится надежда на новую жизнь?

Ренато опустил голову. Долгое время он пытался ответить, словно копаясь в своей совести и опускаясь в ее глубины. Затем он поднял глаза, посмотрел на Софию, и отказался:

– Я живу лишь раз, мама. Хочу жить своей жизнью. Понимаю твою точку зрения, но ты должна понять мою. Мне хочется жить своей жизнью, которая бы кипела в моих венах, а не ту, как ты хорошо сказала, которую кто-то создал для меня. Тебе достаточно не делать ничего недостойного или пытаться не делать. Думаешь, я мало мучился? Поздно я понял правду своего сердца. Почему я был так слеп?

– И поскольку ты уже совершил ошибку, почему бы тебе не принять ее последствий?

– Потому что не могу, мама! Не могу довольствоваться этой легкомысленной и ограниченной жизнью, которую ты предлагаешь. Не могу быть рабом куска земли, букв своей фамилии. Я бы хотел, но не могу. Мои слова ничего не стоят, даже если ты вырвешь их из меня, ничего не стоят клятвы, если поклянусь в том, чего не смогу выполнить. Не мучай меня, мама. Это бесполезно. Пусть свершится моя судьба.

– Ну почему твоей судьбе нужно лететь в пропасть?

– Потому что таковы все Д`Отремон, мама: жить и умирать ради страстей.

София попыталась остановить быстро удаляющегося сына, но не смогла. С бесконечным отчаянием в глазах она смотрела, как тот уходит, а затем упала в кресло и зарыдала. Дверь спальни открылась, Баутиста извинился:

– Простите, что так вошел.

– Где Янина?

– Я не нашел никого, кого можно было отправить на ее поиски, даже служанку, чтобы та могла спросить у вас разрешения войти. Поэтому так вошел. Все гуляют, но с разрешения сеньоры, завтра я преподам им урок. Похоже демон вселился во всех. Никогда еще в Кампо Реаль не случалось такого. Но Янина немедленно вернется, сеньора. Уверен, она, должно быть, занята каким-то пустяком.

– Янина тоже наверху. Я видела своего сына, и поняла, что нет серьезных причин увольнять ее.

– Если сеньор Ренато считает, что должен выкинуть всех, то в первую очередь сеньору Айме.

– Что ты говоришь?

– На той стороне дома нет света.

– Она отдыхает и спит. Не тебе ее судить. Понял? Я требую от всех большего уважения и почтения для жены сына. По крайней мере сейчас.

– Теперь и в дальнейшем я буду делать в этом доме то, что вы говорите, донья София. Вы единственная хозяйка, которую мы признаем, мы верные и давние. За вас мы жизнь отдадим. Мы с племянницей это чувствуем. Конечно же, сеньор упорно стремится выгнать ее отсюда.

– Поищи ее, Баутиста, найди. Мне ничего не нужно.

– Сеньору тоже ничего не нужно. Он в столовой и сам себя обслуживает. Он пьет, как в худшие дни: один, и рюмку за рюмкой. В этом есть судьба хозяина дона Франсиско. Выпивка была для него лучшей компанией. Моя сеньора, на праздниках, с друзьями, со всем, что есть у важного господина. Пусть даже он грешил этим, но все равно был великим.

– Замолчи, Баутиста, делай то, что я сказала. Приведи Янину.

– Уверен, сеньора ошибается в Янине. Если сеньор и видел ее наверху, то только на секунду. Лишь маленькое любопытство. Руку отдам, что ее нет там, сеньора сама увидит. С вашего разрешения.

Янины не было на территории хижин, где проходит негритянский праздник, где потные тела крутились в местных танцах, где, как пламя костра, трепетали желания, соединяясь в обнаженной любви и смерти. Вслед за долгим болезненным оцепенением, она продолжала идти, сначала без направления, затем словно подталкиваемая мыслью.

Сначала она двигалась очень медленно, затем быстрее. Она шла, пока не обнаружила скрытый неровный путь, который взбирался в гору через скалы к самой высокой точке долины, рядом с изгибом ущелья, туда, где скрывалась и пряталась среди большого утеса полуразрушенная хибара колдуньи Кýмы.

Она сошла с пути, скрывшись среди зарослей, пока какая-то тень не прошла рядом с ней и не исчезла. Долгое время она смотрела, пытаясь разглядеть в полумраке. В нее закралось подозрение, она почувствовала страстное желание пойти за ней, но не сделала этого, а когда все стихло, подошла к хижине знахарки.

– Кýма! Кто вышел отсюда? Я видела, столкнулась с ней на дороге. Почти могу поклясться. Кýма, скажи!

– Оставь меня! Мне нечего сказать… – волшебница резко освободилась от руки, которая сжала запястье, и мрачно взглянула в искаженное лицо Янины. Затем с торжественным спокойствием, присущим ее движениям, открыла кипящий котелок и погрузила туда горсть сухих трав в темное и зловонное содержимое.

– Кýма, ответь на мой вопрос. Клянусь, тебе это ничего не стоит. Я твоя подруга, ты знаешь, что я твоя подруга.

– Кýма никому не подруга и не враг. Я служу тем, кто приходит сюда, и молчать об имени – моя первая задача. Скажи, зачем пришла. Поговорить о своем горе? Если хочешь, я выслушаю. Если хочешь лекарство, Кýма знает, как найти его, хотя будет очень трудно. Если же пришла не для этого, то можешь уходить.

Она скрестила руки, стоя перед Яниной, которая затихла, стала сдержанной, и долгое время они стояли неподвижно; затем Янина медленно вытащила серебряную монету из кармана и положила на засаленные доски стола:

– Я пришла оплатить последнее посещение, хотя и не должна, потому что ты ничем мне не помогла. Твой совет был плохим, талисман – бесполезным, молитвы, что ты дала, не имеют силы.

– Ты положила лекарство в кофе хозяина?

– Нет, я боюсь. Он может заболеть, умереть.

– Возможно, заболеет, но болезнь ослабнет с твоими усилиями, он почувствует себя несчастным, именно тогда он посмотрит на тебя. Разве не этого ты просила у Кýмы?

– Я просила, чтобы он полюбил меня, чтобы его глаза посмотрели на меня иначе. Просила улыбку, только улыбку. После этого можно было и бы умереть.

– Несчастная дура! Почему ты должна смотреть так высоко?

– Если моя мать добилась любви хозяина на час, на день, почему я не могу?

– Времена меняются, все стало другим. Когда долина была дикой сельвой, а хозяева жили в хижинах, пили ром и вешали гамаки на пальмах, все было другим. Белые женщины были далеко, ни одной не было.

– То, что было когда-то, может появиться снова, – настаивала Янина со страстным упрямством. – Одно важно для меня. Ты знаешь. Говоришь, у тебя есть сила, чтобы добиться всего.

– Я дала тебе лекарство. Не наливай все сразу, если не хватает мужества. Добавляй по капле каждый день. Постепенно все покажется другим. Возможно, он увидит тебя красивой, белой, как…