Каридад Адамс Браво - Хуан Дьявол (ЛП)

– Хозяин Ренато, вам нравится? Вы впервые пришли на праздник к хижинам, не так ли?

– Полагаю, ты тоже, Янина. Не думаю, что моя мать разрешала тебе.

– Нет, конечно. Донья София никогда не смогла бы простить и понять. Но она прощала другое и старалась понять то, чего не понимала. Сеньора Айме приходила сюда много раз. Вы не знали, хозяин?

– Айме? Возможно, проходила мимо. Возможно, из-за любопытства подходила, но…

– Сеньора Айме приходила сюда много раз, и как-то танцевала перед хижинами.

– Зачем ты говоришь эту нелепость? С чего ты взяла это? Ты лживая и глупая! Моя жена не могла прийти сюда. Ты что, не понимаешь?

– Здесь никто ни на кого не смотрит, разве не очевидно? Их занимает только танец и выпивка. Когда пьют столько, звучит музыка и совершаются движения…

Ренато гневно повернулся, посмотрев туда, куда указала Янина. На грубом столе стоял бочонок рома, и со стола брали закуски. Старый негр, с шевелюрой белее снега, выливал из бочонка содержимое в чашку, а все нетерпеливые вокруг собрались в кучу, подставляя стаканы и сосуды к деревянному крану, доступному всем.

– Если бы вы выпили глоток, то позабыли бы даже свое имя, сеньор, и стали бы счастливы на несколько часов. Не хотите? Сеньора Айме однажды пила…

– Может, ты перестанешь лгать? Чего ты добиваешься, идиотка? – разъярился Ренато.

– Я уже сказала. Вы не понимаете и не хотите понять меня, но если бы посмотрели в мои глаза…

Янина встала на цыпочки, устремляя взор затаенных черных глаз в голубые глаза Ренато. Но он недовольно отодвинул ее.

– Оставь меня. Будет лучше, если я не пойму тебя. Думаю, это тебе нужно принять глоток этого яда. Подойди, выпей, пока не свалишься и не прекратишь следить за моей женой и создавать ложные обвинения против нее. Не первый раз я велю тебе оставить меня в покое, а ты не оставляешь. Раз и навсегда пойми: я не хочу слушать твои сплетни и козни.

Он удалился быстрым шагом, резко отодвинув ее в сторону, а руки Янины судорожно сцепились друг с другом, и она пробормотала, угрожая:

– Возможно, завтра я причиню тебе боль, как ты причиняешь мне!

Из дверей полуразрушенной хижины виднелся скудный красноватый свет огня. Сначала с любопытством, затем с диким страхом Айме с Аной смотрели на высокую и костлявую женщину с кожей чернее угля, которая подошла к Айме с горящими, как рубины, глазами. Одежда была черной, как и платок, накрученный на голове. Они увидели, что на ее запястьях висели длинные разноцветные бусы, в зрачках был красноватый блеск, а белые зубы сверкнули, когда она начала говорить, зашевелив мясистыми губами:

– Кто ты? Спрашиваю тебя. Отвечай. Тот, кто пришел в дом Кýмы, чтобы посмеяться над ней, тот заплатит очень дорого, потому что у Кýмы есть тайная власть.

На губах Айме появилась легкая улыбка. На мгновение ей показалось, что она стоит перед сумасшедшей – ее угроза, алчное рассматривание, как будто снимала с нее накидку, подробности ее истинного положения открывали путь другому мнению, и совершенно спокойно она ответила:

– Тот, кто пришел – не смеется. Я пришла к тебе, потому что мне нужно, я хорошо заплачу тебе. Дам тебе много денег, если поможешь, если у тебя получится удовлетворить меня на целый год; но ты должна быть верной. У меня тоже власть, хотя и нет таких тайн, а если ты предашь меня, то дорого заплатишь, так что для твоего же блага советую тебе даже не пытаться.

– Кто осмеливается говорить, что сильнее Кýмы? Кто?

– Ай, моя хозяйка, пойдемте! – приглушенно умоляла перепуганная Ана.

– Выйди и жди за дверью. Слышала? И ни шагу больше. Иди! – властно приказала Айме.

– Ты говоришь хозяйским голосом, и твоя кожа белая.

– Да, моя кожа белая. А хочешь увидеть цвет моих денег? Вот они, золотые, Кýма. Забирай их. Оцени…

Резким движением Кýма зажгла факел от огня, где грелся котелок, воткнула его в полые стены из тростника, и красная вспышка пламени сразу осветила пристанище: низкий потолок и почерневшие стены, закрытые талисманами и связками трав, грубыми табуретками, флаконами настойки, стоящих в ряд на полке. Две женщины смотрели друг на друга почти с одинаковым любопытством. Одна белая, другая черная. Рука Айме высунулась из шелковой накидки, указывая на три монеты, блестевшие на земляном полу, и Кýма неспешно наклонилась, подняла их и подержала, словно лаская пальцами, и прошептала:

– Чего желаешь, моя хозяйка? Чем прикажешь служить? Кýма довольна. Она даст тебе способ, чтобы сделать соперницу некрасивой, порошок, который справится с самыми непокорными мужчинами, капли, которые сделают их рабами, как ты пожелаешь, стоит лишь добавить их в чашку кофе. Кýма может приготовить мешочек трав, подвесив который на талии, он может принести тебе сына, которого ты так страстно желаешь, но не имеешь. Это?

– Дай Бог, чтобы у тебя было столько силы, Кýма!

– Ты сомневаешься в моей власти? – возмутилась ворожея в настоящем гневе. – Тогда, зачем пришла?

– За тем, что гораздо тебе удобнее. Если бы я вправду думала, что ты можешь все это сделать, то никаким золотом нельзя было бы расплатиться за твое умение. Я пришла просить не этого. Выслушай меня. Я знаю, ты помогаешь местным женщинам, когда приходит время рожать; но я хочу, чтобы ты послужила мне свидетелем, чтобы сказала слова, сказала всем и хозяевам, что позаботилась обо мне после несчастного случая.

Прежде чем продолжить, я хочу сказать одно: если все выйдет хорошо, я дам тебе еще десять таких же монет; если попытаешься предать, то прогоню палками с земли Д`Отремон, не позволив даже открыть рот. Поклянись, что скажешь лишь то, что я велю, даже не думай солгать. Я жена хозяина, хозяйка Кампо Реаль. Смотри, хорошо подумай, прежде чем согласиться!

Пока Кýма покачивала головой, Айме резко сбросила вуаль, открывая лицо, сняла накидку с головы, и в свете красноватого факела блеснула красота ее белого лица. Темные зрачки колдуньи, казалось, увеличились, и еще сильнее заполыхал красноватый блеск в глазах, наполненных кровью. Казалось, долгую минуту она не решалась, затем спрятала в юбке три золотые монеты, и наконец ответила:

– Я сделаю, что прикажешь. Как? Когда?

– Это должно случиться очень скоро. Я и так потеряла время. Завтра, если можно. Я должна приготовиться, сделать все хорошо. Мы не можем ошибиться.

Айме подошла к двери. Кýма последовала за ней, поглощая каждый жест, движение, словно училась, прикладывала усилия угадать прозорливым и живым сознанием ложь и обман. Наконец, проницательное выражение очеловечило ее негритянское лицо:

– Ты сеньора Айме. Я видела тебя в день свадьбы. Я не вошла в церковь, но видела тебя издалека, и тоже скажу тебе кое-что. Говорят, ты родишь наследника хозяину Ренато.