Роковая ночь

— Прекрасно, уважаемая госпожа, — ответил судья и, обращаясь к Таберу, добавил:

— Видите, сударь мой, этот временный муж знает, что говорит!

— Предательница! — завопил Табер. — Изменница! Возможно ли так соблазниться всего за один день?!

— Прошу прощения, — прервал его судья, — мне прискорбно все это слышать… однако служебный долг обязывает меня предоставить им свободу. Пусть поселятся, где хотят!

Табер попросил судью по крайней мере обеспечить неусыпное наблюдение за Кулузом и его женой: он подозревал, что в намерении переселиться кроется дальний расчет — убежать. И судья обещал ему выполнить эту просьбу со всей тщательностью.

Таким образом юноша и его подруга покинули дом купца и перебрались на постоялый двор. В распоряжении Делары были немалые деньги, подаренные отцом как часть приданого, и кое-какие драгоценности, так что новобрачные зажили в полном довольстве и даже приобрели несколько человек прислуги… Словом, они отдались удовольствиям жизни так, как если бы Кулуз и в самом деле был сыном богатого Масуда, ожидающим лишь вестей из Ходженда.

Тем временем история разнеслась по городу, несмотря на старания Музаффара и его сына держать ее в тайне. Весть о появлении в их семье временного мужа стала достоянием самаркандских сплетников, и знатнейшие из городских жителей начали любопытствовать: они появлялись на постоялом дворе, желая познакомиться с Кулузом и Деларой, и засиживались в гостях у влюбленных. Однажды к юноше и его новой жене пришел один человек в придворном платье и назвался царским чиновником; он сказал, что слышал об их споре с судьей и Музаффаром и сочувствует их невзгодам. Кулуз и его жена пригласили незнакомца к столу, чтобы выразить свою благодарность. Делара, желая проявить особое уважение, сняла с головы покрывало — и, увидев ее лицо, гость вскричал:

— О господин, теперь меня не удивляет ваша твердость и постоянство!

Все сели за угощение. Стол был накрыт со всей щедростью — тут были отменные кушанья и лучшие вина; по всей комнате распространялся аромат благовоний. После обеда дочь Бойрука велела принести ей маленький барабанчик и, отбивая такт в соответствии с размером «уззал», спела чудесную песню; затем потребовала лютню и сыграла на ней так дивно, что совсем покорила придворного. Наконец, она взяла в руки гитару и исполнила на ней тот напев, который сама сочинила еще до своего замужества, в Каракоруме, оплакивая разлуку с Кулузом и его изгнание. Для этого напева был выбран размер «нава», употребляемый обычно сочинителями жалобных песен для того, чтобы выразить всю печаль стремящихся друг к другу влюбленных, которых разлучила судьба. Делара исполнила свой напев с такой нежностью, что Кулуз был растроган; из глаз его покатились слезы. Гость спросил его, в чем причина подобной скорби? Но юноша ответил лишь:

— Увы, господин! Что пользы вам знать о горе, наполнившем мои очи слезами? Я, верно, рожден для страданий…

Однако пришелец не удовлетворился таким ответом.

— О юный чужестранец! — сказал он. — Ради всего, что для тебя свято, заклинаю тебя поведать мне о твоих странствиях. Что с тобой приключилось? Я спрашиваю не из простого любопытства, но из чувства глубокого расположения к вам обоим и надеюсь вам помочь. Быть может, никогда в жизни тебе не придется пожалеть о том доверии, которое ты окажешь мне! Кто ты, откуда? Не таи от меня ничего…

— Слушать меня было бы слишком утомительно, — ответил ему Кулуз.

— О нет, нет! Я настаиваю на том, чтобы все услышать; не упускай ни малейшей подробности!

И тогда юноша рассказал ему обо всем, что с ним произошло, без утайки. Он поведал гостю, что не приходится сыном купцу Масуду из Ходженда и что заявление в суде было простой уловкой, к которой он прибег, желая сохранить возле себя Делару и избежать развода.

— Но увы! — заключил он. — Наш план как будто не удался… Они отправили в Ходженд нарочного, который должен вернуться уже через три дня. Когда судья узнает всю правду, он прикажет меня казнить! Эта мысль тяготит меня и наполняет мою душу печалью.

И он вздохнул, как неоднократно делал в продолжение своего рассказа. Слушая его, и Делара проявляла все признаки скорби; царский чиновник был тронут их горем и взаимной любовью.

— Если бы я мог предотвратить, — сказал он с состраданием, — приближающуюся развязку! Если бы небу было угодно облечь меня такой властью, чтобы я облегчил вашу участь! Однако, кажется, это вряд ли возможно. Наш судья — бдительный и упрямый в своих решениях человек. Вам остается надеяться лишь на провидение, которое одно властвует над деяниями человеческими и отворяет двери темниц вопреки воле людей.

И он удалился. Делара сказала мужу:

— Как странно! Вот человек пришел и по собственному желанию предложил нам свои услуги. Он пожелал, чтобы ты, чужестранец, поведал ему о своих печалях, и пообещал оказать нам некоторую помощь. Как можно, заверив в своем намерении сделать все возможное для облегчения нашей участи, прервать беседу так резко и внезапно уйти, поручив нас заботам провидения?

— Госпожа моя, — отвечал ей Кулуз, — не следует думать так плохо о нашем госте. Судя по его виду, он человек порядочный и занимает высокое положение, но что можно сделать для нас? Чем еще он может помочь, как не словами утешения? Нет, наши затруднения таковы, что никто, кроме Всевышнего, не в силах их устранить. Остается лишь надежда на судьбу!

За оставшиеся два дня бедные влюбленные попытались подкупить стражу, но их попытка не удалась. Они вздыхали и плакали, покуда не настал роковой срок, которого с таким нетерпением ожидали Табер с Музаффаром и которого так боялись Кулуз с Деларой. Когда занялся назначенный день, юноша сказал своей жене упавшим голосом:

— Прощай! Я иду выполнять волю рока, а ты живи и будь счастлива. Но не забудь человека, который так сильно тебя любил.

— О жестокий и неразумный, — ответила ему Делара, — неужели ты хочешь, чтобы я провела остаток моих дней в печали и горестях? Нет, я хочу остаться с тобой до конца. Пусть этот ненавистный Табер увидит, как разом погибнет и тот, кого он считает своим врагом, и та, кого он хотел бы видеть своей подругой!

Мы вместе отправимся к площади, где тебе уготована казнь! Я решила покинуть этот мир, ибо лучше умереть с тобой, чем жить вместе с ним.

Кулуз клятвенно просил ее отказаться от мысли выразить свое отвращение таким образом, уверял, что не хочет такого доказательства любви Делары, но она упорно твердила, что решила умереть с ним одной смертью. Пока они спорили, послышался шум у ворот. Прервав разговор, они выглянули и тотчас увидели судью в сопровождении нескольких человек, среди которых были и Музаффар с сыном. Делара лишилась чувств при виде своих бывших родственников. Слуги и невольники подбежали, чтобы привести ее в чувство, а Кулуз бросился навстречу прибывшим. Судья поклонился ему и с улыбкой сказал: