Ким Уилкинз - Призрак острова 

— Видар, ты ждал тысячу лет, чтобы быть со мной только краткий миг?

— Любовь вечна, — ответил он, и его слова потом еще долго висели в воздухе. Постепенно я начала осознавать, что задала ему еще не все вопросы, которые хотела.

— Ты думал, мы будем вместе здесь или в Асгарде?

— Здесь. В Асгарде мой отец сразу нашел бы тебя.

— Тогда каким будет твое решение?

— Я был с тобой. Между нами произошла вспышка, которую он может почувствовать. Если он заподозрит что-то, он посмотрит в волшебную воду и узнает обо всем.

— Ты не думал об этой вспышке раньше? — мягко спросила я.

— Я не знал о ней. Первый раз, когда я приехал, я помнил лишь о том, насколько ты уязвима. Тогда я отправился к своей матери за советом, и она сказала мне остерегаться.

— А как ты узнал, что я здесь, на острове?

— Я почувствовал твое присутствие. Однажды утром.

— Ты почувствовал меня. А как это было?

— Это похоже на укол сознания. Как будто кто-то есть в комнате рядом с тобой, кого ты не можешь видеть.

— И ты боишься, что Один почувствует то же самое?

— Да.

— Сколько времени ты уже знаешь, что я вернулась сюда, в Мидгард?

— С того утра.

— Когда это было?

— Несколько недель до того, как я приехал к тебе.

Как будто яркий свет пронесся у меня в мозгу.

— А не раньше?

— Нет.

— Точно нет?

У него был озадаченный вид.

— Нет.

Я медленно закивала.

— Тогда расскажи мне об этой волшебной воде. Твой отец в Асгарде может смотреть в нее и видеть, что происходит в Мидгарде?

— Мы все можем этим пользоваться. Я много раз наблюдал за тобой таким образом. А потом я увидел, что ты возвратилась в Мидгард.

— Что я вернулась на Остров Одина, — поправила я его.

Дрожь от сознания, что такое возможно, появилась во мне.

— Ты не видишь разницы?

— Разницы?

Наклонившись вперед, я посмотрела ему в глаза.

— Видар, мне двадцать семь лет. Я провела здесь, на Острове Одина, больше месяца, и только сейчас ты почувствовал меня. Твое шестое чувство и волшебная вода… они не работают за пределами этого острова. Значит, если мы вместе покинем остров, твой отец не найдет нас.

Я видела, что он задумался.

— В Мидгарде шесть миллиардов человек, Видар. Полно мест, о которых ты даже представления не имеешь. Мы можем затеряться.

— А что, если ты ошибаешься? — сказал он. — Во мне течет его кровь. Возможно, эта связь достаточно сильна, чтобы проявиться и за пределами Острова Одина во всем Мидгарде.

— Но ведь он сможет отыскать тебя, только посмотрев в волшебную воду, правда? Если он не сделает этого…

— Тогда ему придется приехать сюда и, не найдя нас здесь, отправиться на наши поиски через континенты… — Глаза Видара засветились. — Я мог бы наполнить ядом Сьяфьорд. Чтобы вода полностью очистилась, может понадобиться несколько столетий. Достаточно времени для нас, чтобы…

— Паром приходит в среду.

— Сегодня же вечером я возвращаюсь в Асгард.

С наступлением темноты дождь усилился, похолодало. Мы пробрались обратно в лес, и я ждала под зонтом, пока Видар собирал вещи и седлал Арвака. У меня в груди все болело от страха и тревоги. Слишком много препятствий существовало для того, чтобы мы могли быть вместе.

— Пожалуйста, пожалуйста, будь осторожен, — сказала я, когда он прыгнул в седло.

— Я буду. И ты тоже.

Я кивнула.

— Я боюсь позволить тебе удалиться от меня.

— Я с радостью уезжаю сейчас, если потом мы целую жизнь можем быть вместе.

Я вздохнула.

— Видар, а ты все так же будешь любить меня, когда я стану уже морщинистой старушкой?

Он дотронулся до моего лица тыльной стороной ладони.

— Виктория, я не разлюблю тебя никогда, ни при каких обстоятельствах.

— Но ты же сам останешься молодым и сильным.

Казалось, Видар удивился:

— Тем более у меня будут силы заботиться о тебе, когда ты станешь старой и беспомощной.

— Все это так романтично звучит, — сказала я, пытаясь засмеяться и проглатывая ком, вставший в горле.

Он наклонился под зонт и поцеловал меня, а затем произнес:

— Всему свой черед, Виктория. Не думай о зиме, если сейчас весна.

Я улыбнулась:

— Я все понимаю. Возвращайся во вторник к вечеру. Я придумаю способ, как провести тебя на паром, даже если мне придется спрятать тебя в свой чемодан.

Он случайно задел меня, так что мой зонт выпал и улетел в грязь.

— Виктория, если я не вернусь, ты должна уехать без меня, — сказал он, и его дыхание обожгло мне ухо.

— Я знаю, — ответила я неохотно.

— Если я не приеду в назначенное время, значит, что-то пошло не так, и тебе угрожает опасность.

— Я знаю, — повторила я более твердо. Отойдя назад, я посмотрела на него. Капли дождя стекали по его волосам. — Но ты вернешься.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Земля задрожала подо мной, когда я испытала страх, что могу потерять Видара.

— И я люблю тебя. Давай, чем быстрее ты уедешь, тем быстрее вернешься.

Он посмотрел на меня еще несколько секунд, а потом повернулся и сказал Арваку:

— Вперед, Арвак. Быстрее!

Арвак фыркнул и устремился вперед. Я смотрела на них, удаляющихся между деревьями, а когда они исчезли, осталась совсем одна, под дождем, с грязным зонтиком в руках и неизвестностью, ожидавшей нас впереди.

Я вернулась в свою комнату, переоделась в сухую одежду, прокручивая в голове все возможные варианты побега. Странно было представлять Видара на пароме среди незнакомых ему людей. Что потом? Когда мы прибыли бы в Норвегию, как бы я переправила его в Англию без паспорта? Я считала, что могла бы выучить норвежский и попытаться приспособиться на чужой земле, но такое положение ограничивало бы мои возможности заработать деньги нам на жизнь. Мог ли Видар найти работу? Без рекомендаций, без свидетельства о рождении, без документов об образовании и профессии? Это казалось невозможным, но я не хотела задумываться обо всем этом. Я знала, что не могла бы спланировать все это в одиночку, и я ходила по коридору взад и вперед, пока не решила попросить Гуннара о помощи. Он знал Норвегию, знал язык, порядки. Он знал, как происходят на пароме погрузо-разгрузочные работы, а также разбирался в компьютерах и мог получить необходимую информацию из Интернета. А я была почти уверена, что могу положиться на него, и он не станет задавать слишком много вопросов.

— Я думал, ты совсем разболелась, — сказал Гуннар, выглядывая в открытую дверь.

— Стряпня Марианны поставила меня на ноги, — улыбнулась я. — Здесь сыро.

— Входи, — сказал он. — Я включил отопление. Сегодня ночью будет холодно.

— По ночам всегда холодно. Мы же в самой середине этого чертового Норвежского моря, — сказала я, вешая плащ на спинку кухонного стула. — Может, выпьем по чашке чая?