Виктория Ростокина - Принцессы на обочине: Езда без правил

— Ну как оно? — буднично спросил он, вынимая из кармана новеньких джинсов пачку «Мальборо».

— Ты хотел со мной поговорить? — вопросом на вопрос ответил Андрей.

— Не понимаю я тебя, старик, — тягостно вздохнул Антон. — Не понимаю… Вроде нормальный парень, а с придурью какой-то… Бьешься-бьешься с тобой…

— Ты о чем? — Андрею хотелось держаться достойно, но он боялся выдать свое волнение, а потому делал затяжку за затяжкой.

— Об этой калоше драной, черт бы ее подрал. — Антон смачно, от души плюнул на мокрый асфальт и вдобавок растер слюну подошвой высокого кожаного ботинка. — Ну как ты не понимаешь, что нельзя! Нельзя этого делать!

— А что такого? — спросил Андрей.

— Ты заговорил с ней! — Антон почти кричал. — Ты заговорил с вонючкой! Сел с ней за одну парту. Это что — протест обществу? А ты знаешь, скольких трудов стоило мне, чтобы это общество и тебе не объявило бойкот? Я тебя, колхозника, за уши из дерьма тащу, а ты?!.

«Ну вот, пошло-поехало… — подумал Андрей. — Завертелись колесики… Началось… Следующая остановка конечная…»

— Какой еще протест? — картинно возмутился он. — Что ты сразу наезжаешь? Лучше бы объяснил, что произошло!

— Тебе объяснить? — прошипел Антон. — А ты сам ничего не понимаешь? Этой бледной поганке объявлен бойкот!

— Я не знал… — оправдывался Андрей. — Я честно, не знал… Могу чем угодно поклясться! Я не знал! — Андрей даже сам верили в то, что говорил.

— Ну ладно, ладно, — примирительно проговорил Антон. — Верю… Тебя и правда не было, когда мы решили.

— А что она натворила? За что ей такое наказание?

— За то, как она себя ведет, как разговаривает, как одевается. Ты видел, как эта свинья собачья одевается? Она же позорит нас, позорит одним только своим существованием! Отличница! Золотая медалистка! Красавица Пипита с берегов Невы! И как она только сюда пролезла? Не иначе, как легла под кого-нибудь…

— Да брось ты, на нее не похоже… — недоверчиво протянул Андрей.

— В тихом омуте, друг мой, знаешь, что водится? Тварь болотная, выдра нечесанная… Сидит, конспекты записывает, ручку на семинарах тянет. Тьфу… Ну ничего, скоро ноги ее в институте не будет, это уж я тебе обещаю. Вобла плешивая вылетит после первой же сессии… Но смотри! Ты здесь как минер. Одна ошибка — и ты за ней, понял?

Андрей никогда еще не видел Антона в подобном расположении духа. Он и представить себе не мог, что человек способен на такую быструю, неожиданную перемену. Он думал, что Антон попросту выпендривался, старался выделиться любым способом, привлечь к себе внимание заносчивым поведением. Ведь именно так поступают многие юноши, когда хотят утвердиться и показаться личностью, тогда как на самом деле ровным счетом ничего из себя не представляют. Но Антон был другим. Он был человеком, который не мыслил себя без власти, он жаждал ее и готов был пойти на все, лишь бы заполучить эту власть, подвергая опасности окружавших его людей.

Одно лишь успокаивало Андрея. Он знал, что Антон ему доверяет…

— Конечно, раз коллектив решил… Как же я моту?.. — Еще бы немного, и Андрей умер бы со стыда за свои слова.

— И мне больше не придется за тебя краснеть? — спросил Антон строго.

— Не придется, — пробормотал Андрей.

Он снова вспомнил Лену, вспомнил, как она была ему благодарна, когда он сел рядом с ней…

— Вот и отлично, я знал, что ты молоток. — Антон протянул руку, и Андрей с каким-то подобострастием ее пожал.

Вокруг них крутилась облезлая кошка. Та самая кошка, что гонялась за безмозглой вороной.

— Кис-кис, — Антон похлопал себя по ноге. — Иди сюда.

Кошка доверчиво подошла к парню и, искоса посмотрев на него, беззвучно открыла рот. Видимо, еще будучи котенком, она сорвала себе голос.

— Ты моя хорошая… — Антон ласково трепал усатую за ушком, а та, закатив глаза, громко, раскатисто замурлыкала. — Эх, бедолага помоечная, взял бы я тебя, да нельзя — непородистая ты. Я завтра принесу что-нибудь вкусненькое.

Кошка легла на спину и раскинула лапки, как бы прося почесать ей животик, и Антон незамедлительно выполнил ее желание.

— Ну, пока, — сказал он Андрею на прощание. — Я побежал. Кстати, скоро снова соберемся у меня.

— Счастливо тебе! — сказал Андрей и выбросил окурок. Он долго еще стоял посреди маленькой площади, что напротив института, и смотрел куда-то вдаль. Кошка выпрашивала у него хоть немного ласки и заботы, терлась о ботинки.

— Да пошла ты! Отвяжись! — крикнул Андрей и сильно пнул животное ногой. Он и сам не знал, зачем это сделал… Просто ему тоже захотелось хотя бы на мгновение почувствовать власть…

Андрей с трудом втиснулся в переполненный автобус. Старая колымага поползла со скоростью сонной черепахи. В салоне пахло чесноком и квашеной капустой, откуда-то доносился детский плач и успокаивающие слова мамаши, бабулька возмущалась, что ей не уступили место, подвыпившие мужики громко обсуждали вчерашний футбольный матч, не стесняясь при этом коробящих ухо выражений.

На ногу Андрея кто-то поставил тяжелую сумку, а в живот уперся чей-то острый локоть. Парень не обращал на эти житейские неудобства никакого внимания. Он привык. Каждый день после занятий, возвращаясь из института, он ехал на этом автобусе в неимоверной давке, зажатый, словно в тиски, торопившимися с работы трудящимися, и выслушивал бестолковую ругань, без которой не могло обойтись в общественном транспорте, да еще в часы пик.

«Ваш билетик», — Андрей вдруг услышал страшные для себя слова. Он попытался оглядеться по сторонам, чтобы узнать, откуда исходила опасность, но сделать это было почти невозможно. Толстяк в импортном демисезонном пальто и заячьей шапке навалился на Андрея всем своим весом, лишив его тем самым возможности малейшего передвижения в пространстве.

Андрей поначалу запаниковал, но через несколько мгновений успокоился, решив, что от судьбы не уйдешь.

«Черт побери, — думал он, цепляясь мертвой хваткой в поручень, когда автобус начал неуклюже вписываться в поворот, — все-таки идиотский денек сегодня выдался… Сначала этот бойкот, а теперь еще и контролеры. Никогда их здесь не было!»

А суетня в рядах распаленной массы людей нарастала. Десятки рук полезли в карманы, сумочки и кошельки, стараясь извлечь на свет заветные билетики и месячные проездные.

Контролер внимательно разглядывал протянутые ему крохотные бумажные листочки и с некоторым сожалением надрывал их. Настроение у него было хуже некуда, он не выполнял план. А потому неудивительно, что глаза его засветились алчным, хищническим блеском, а рот растянулся в глумливой усмешке, когда Андрей, смущенно опустив глаза, промолвил:

— У меня нет билета…