Сад Де - Философия в будуаре

Педерастия всегда была пороком воинственных народов. Цезарь сообщает, что галлы были преданы ему необычайно. Войны, которые вели республики, разлучали мужчин и женщин, способствуя распространению этого порока, а когда его последствия были признаны полезными государству, религия не замедлила его благословить. Общеизвестно, что римляне освятили любовь Юпитера и Ганимеда. Секст Эмпирик утверждает, что это влечение считалось обязательным среди персов. В конце концов, женщины, ревнивые и презираемые, предложили своим мужьям оказать те же услуги, что исходили от мальчиков. Некоторые решили провести такой эксперимент, но вернулись к прежним привычкам, убедившись, что иллюзия не может заменить реальность.

Турки, весьма склонные к этому извращению, которое Магомет освятил в Коране, тем не менее убеждены, что юная девственница вполне может заменить мальчика, и редко их девушки становились женщинами прежде, чем обретали опыт в этой области.

Секст Пятый и Санчес разрешали это распутство. Последний даже взялся доказать, что оно способствует размножению и что ребёнок, рождённый после предварительных упражнений такого рода, оказывался, благодаря им, более крепкого телосложения. И наконец, женщины решили возместить друг другу убытки, понесённые ими от содомитов. Эта прихоть не более предосудительна, чем содомия, потому что результат её сводится лишь к отказу рожать, а возможности тех, кто стремится к деторождению, слишком велики, чтобы его противники и противницы могли нанести вред населению. Греки также оправдывали женское распутство интересами государства. Довольствуясь друг другом, женщины имели меньше контактов с мужчинами, а значит, их пагубное влияние на дела республики сводилось к минимуму. По словам Лукиана, поощрение такого рода отношений принесло значительную пользу, и недаром мы видим их образец в Сафо.

Словом, все эти мании не представляют никакой опасности. Даже если бы женщины расширили их границы, даря своими ласками чудовищ и животных, а такие примеры нам дают все народы, то и в этом не было бы ни малейшего вреда, ибо разложение нравов часто весьма полезно государству и не может нанести ему никакого ущерба. И мы должны требовать от наших законодателей мудрости и благоразумия, чтобы в нас была уверенность, что они не установят законы, запрещающие извращения, которые определяются нашей натурой и неотделимы от нашего физического строения, и мы не можем винить человека за его извращения, как не можем винить его за уродства, данные ему Природой.

Нам осталось только исследовать убийство, относящееся ко второй категории - преступлений против ближнего. А затем мы перейдём к обязанностям человека по отношению к самому себе. Из всех преступлений, которые человек может совершить над своим собратом, убийство бесспорно является самым жестоким, потому что оно лишает человека единственного дара, полученного от Природы, и потеря его невосполнима. Тем не менее, на этом этапе оставим в стороне зло, причинённое тому, кто оказался жертвой, и у нас возникнет несколько вопросов.

1. С точки зрения исключительно законов Природы, является ли это действие преступным?

2. Преступно ли оно относительно законов политики?

3. Наносит ли оно вред обществу?

4. Каково должно быть отношение к нему в республиканском обществе?

5. И наконец, должно ли убийство быть обуздано убийством?

Мы рассмотрим каждый вопрос отдельно: тема достаточно важна, чтобы произвести серьёзное исследование. Наши идеи, касающиеся убийства, могут вызвать удивление из-за их дерзости. Но какое это имеет значение? Разве мы не получили права говорить о чём угодно? Пришло время обсуждения великих истин, и меньшим люди теперь не удовлетворятся. Пришла пора покончить с заблуждениями повязки с наших глаз должны упасть рядом с головами королей.

С точки зрения Природы, является ли убийство преступлением? Таков первый вопрос, который мы задали.

Вполне возможно, что мы насмеёмся над человеческой гордыней, опять низводя человека до прочих созданий Природы, но философу негоже льстить мелкому тщеславию - после жаркой погони он отбирает истину у глупого, предубеждённого самолюбия, обнажает её, тщательно изучает и бесстрашно являет изумлённому миру.

Что есть человек, и чем он отличается от растений и животных, населяющих мир? Ничем, разумеется. Случайно, как и они, попав на земной шар, он рождается, как они, размножается, расцветает и увядает как они, он достигает старости и погружается в небытие в конце своего жизненного пути, который Природа предназначает каждому животному, в зависимости от его органического строения. И раз это сходство настолько близко, что пытливому глазу философа абсолютно невозможно заметить никакого отличия, то тогда убийство животного столь же порочно (а быть может, столь же невинно), как и убийство человека.

Какое бы решение мы ни приняли, оно будет основано на предрассудках, питаемых нашей гордыней, нелепей которых, увы, ничего нет. Давайте же углубимся в эту проблему. Вы не станете отрицать, что убить человека или животное - это одно и то же. Но является ли действительно злом умерщвление человеком животных, как это считали пифагорейцы и как до сих пор считают жители берегов Ганга? Прежде, чем отвечать на этот вопрос, напоминаем читателям, что исследуем сию проблему только по отношению к Природе позже мы рассмотрим её по отношению к людям.

Итак, я спрашиваю, какова в глазах Природы ценность особей, создание которых не стоит ей ни малейшего усилия, ни хлопот? Рабочий оценивает свой труд в зависимости от потраченных усилий и времени. А чего стоит Природе человек?

И если допустить, что чего-то стоит, то стоит ли он ей больше обезьяны или слона? Я зайду ещё дальше: каковы производительные материалы Природы? Из чего состоят рождающиеся существа? Не являются ли три элемента, из которых они состоят, результатом разложения трупов? Если бы все люди жили вечно, смогла ли бы Природа создавать новых людей? Раз Природа создаёт смертные существа, значит их разрушение является одним из её законов. Далее, если разрушение настолько полезно Природе, что она совершенно не может без него обойтись, и если она может творить существа, лишь черпая из запасов праха, которые готовит для неё смерть, то тогда идея уничтожения, связываемая со смертью, становится бессмысленной - истинного уничтожения не существует.

То, что мы именуем смертью животного, является не исчезновением его, а лишь превращением, изменением материи, что каждый современный философ рассматривает как один из фундаментальных законов. Согласно этим неопровержимым принципам, смерть является не чем иным, как изменением формы, неуловимым переходом одного существования в другое, что Пифагор называл метемпсихозом.