Линда Миллер - Флибустьер

- Значит, ты считаешь, что они нападут на нас?

Дункан налил себе вина, и Фиби горько пожалела, что не может составить ему компанию, поскольку не собирается рисковать здоровьем их ребенка. О ребенке по милости Старухи она думала уже как о Джоне Александре Рурке.

- Попытаются, - сказал он, наконец. - Мы же в данный момент ведем их в засаду одну из маленьких укромных бухт, которыми изобилуют острова. Если он последуют за нами, мы будем точно знать об их намерениях. Тебя, естественно, отвезут на берег, прежде чем начнется сражение.

Фиби не особенно хотела участвовать в бою, но не имела также желания покидать Дункана ни при каких обстоятельствах.

- Ты должен догадываться, что я об этом думаю, но не осмеливаюсь тебе сказать.

Он взял ножку цыпленка и занялся ею, не поднимая глаз на Фиби.

- Ты не хочешь покидать меня, - сказал он устало. - Должен признаться, что я восхищаюсь тобой. Однако в данном случае, моя прекрасная и чувственная жена, у тебя не будет выбора.

Фиби все тщательно продумала, прежде чем ответить на эдикт Дункана. С его стороны было явным деспотизмом заявлять, что она лишена права распоряжаться своим ближайшим будущим, и требовать, чтобы она сошла с корабля до начала стычки с неизвестным судном, преследующим их. С другой стороны, он руководствовался, безусловно, добрыми намерениями: он старался защитить ее. Если он пользуется несколько диктаторскими методами, его все же нельзя сильно винить. В конце концов, он человек своего времени.

- Выбирать каждый должен сам за себя, - сдержанно возразила Фиби, сложив руки на, коленях.

Дункан забыл про свой ужин и занялся тем, что рылся в обшарпанном, но украшенном изящной резьбой, дубовом сундуке, вытаскивая разную шерстяную одежду и швыряя ее в груду на полу.

- Да, - кивнул он, говоря как будто в сторону, - и у тебя имеется следующий выбор: ты можешь покинуть корабль с достоинством, как леди, а можешь покинуть его, крича и брыкаясь. Но, так или иначе, на берег ты сойдешь.

Фиби вздохнула. Она должна управлять своими побуждениями, которые стремились к открытому бунту. Опрометчивый поступок с ее стороны может погубить Дункана, а с подобной перспективой она не могла бы жить.

- Встань, - приказал Дункан, подходя к ней с плотной фуфайкой в руках.

- Послушай меня... - сказала Фиби с ноткой нетерпения в голосе, но, тем не менее встала.

Дункан приложил к ней фуфайку и нахмурился, размышляя, подходит ли одежда по размеру.

- Что?

- Я буду в большей безопасности, если останусь с тобой, - сказала Фиби. Ее голос слегка дрожал, однако, от убеждения, а не от робости. - Посуди сам, Дункан. Меня могут съесть акулы, прежде чем я доберусь до берега. Я могу утонуть. Ну, хорошо, предположим, что мне повезло, и я добралась до суши. Там меня могут захватить туземцы или очередная шайка пиратов. По крайней мере, если я буду рядом с тобой, ты сможешь защитить меня.

Он опустил фуфайку, и хмурое выражение его лица уступило место раздраженному отчаянию.

- Наверное, ты права, - сказал он, наконец. И тут же вся его рассудительность пропала. - Но вы останетесь внизу, мистрисс Рурк, - предупредил он, - или, клянусь, вы никогда больше не отправитесь в плавание на этом корабле.

Фиби нерешительно улыбнулась и забрала у него колючую фуфайку.

- Все равно это была бы плохая маскировка, - сказала она.

- Это не для маскировки, - нетерпеливо возразил Дункан, и в то же мгновение где-то на палубе тревожно зазвенел колокол. Он договорил, уже направляясь к двери: - А для тепла. Знаешь, люди замерзают насмерть даже на этих южных островах.

Фиби кивнула, все еще стоя около стола. - Береги себя, - прошептала она.

Он открыл дверь торопливо, но не без изящества.

- Оставайся здесь, - сказал он. Через мгновение тяжелая деревянная дверь разделила их и Фиби услышала, как в замке поворачивается ключ.

Фиби наполнило дикое, совершенно первобытное желание броситься на дверь, крича, как кот, попавший в корзину для рыбы, но вскоре она справилась с собой. В следующее мгновение что-то ударило в борт корабля с такой силой, что ей пришлось схватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Одновременно уши Фиби наполнил чудовищный скрежет, угрожая разорвать барабанные перепонки. За этим звуком последовали еще более тревожные: металлический лязг клинков, грохот пушечных выстрелов, крики сражающихся и стоны раненых.

Безумный страх буквально, парализовал Фиби. Но, когда шум на палубе стал просто оглушительным, она заставила себя рассмотреть самую реальную возможность, что Дункан и его люди проиграют бой. Если это случится, она должна быть готова к самозащите. Первую мысль продиктовала трусость: если Дункан погиб, она тоже не хочет жить. Затем Фиби вспомнила про будущего ребенка и поняла, что ей нельзя сдаваться.

Быстрый осмотр каюты дал два пистолета с перламутровыми рукоятками, но, были ли они заряжены, она не имела понятия. Фили положила их на кровать и стала задумчиво рассматривать. Она знала, что огнестрельное оружие в руках неопытного человека причинит больше вреда, чем пользы. Пистолет мог разорваться у нее в руках или просто дать осечку, когда нападающие ворвутся в каюту. Более того, она могла сделать только по одному выстрелу из каждого, поскольку не умела их перезаряжать. Нужно постараться, чтобы каждая пуля попала в цель.

Закусив губу, Фиби взяла один из пистолетов и сжала его обеими руками. Он был неуклюжим и невероятно тяжелым, от одной лишь попытки удержать его вся она покрылась потом. Руки дрожали, колени подгибались, а ей еще предстоит встретиться с пиратами. Чья храбрость выдержит такое испытание?

Фиби дрожащей рукой отложила пистолет, подтащила стул к двери и, снова взяв оба пистолета, уселась лицом ко входу. Сердце колотилось так часто, что у нее закружилась голова.

Бой, стрельба и крики на палубе все продолжались и продолжались. Иногда наступало затишье, но затем шум снова возобновлялся. Фиби не могла определить, сколько прошло времени часы или только секунды. Ужас держал ее в подвешенном состоянии, в своем собственном измерении.

Под мышками выступили полумесяцы пота, и ей то и дело приходилось вытирать ладони о юбку. Холодный ужас под ложечкой в конце концов испарился, и изнурение едва не взяло над ней верх. Фиби чувствовала дурман, как от снотворного, и ее веки как будто отяжелели. Но она, положив вспотевшие ладони на рукоятки пистолетов, лежавших у нее на коленях, не позволяла себе забыться. Наконец, в один из промежутков тишины, кто-то рванул дверь. Фиби дико вздрогнула. Один из пистолетов свалился на пол, и она испугалась, что сейчас он выстрелит, но ее опасения не оправдались. Однако времени, чтобы подобрать пистолет, тоже не оставалось. Фиби поднялась на ноги, дрожащими руками направила второй пистолет на дверь и затаила дыхание.