Линда Миллер - Флибустьер

Лукас, в этот момент находившийся в центре бального зала и ведущий миловидную девушку в менуэте, издал громкое восклицание и, оставив свою партнершу, стал пробираться через толпу. Как и подобает Рурку, он не пытался скрыться, а приближался к Стоуну, возмутителю спокойствия, как будто он, Лукас, был неуязвим. Выражение его лица было чуть ли не кровожадным.

Джон Рурк неподвижно стоял рядом с Фиби, не выказывая ни гнева, ни какого-либо желания сопротивляться аресту. «Он ожидал чего-то подобного», - подумала Фиби, подавляя приступ истерики.

Мимолетное движение на верхней площадке большой лестницы, не более чем в десяти футах от Стоуна, усилило ее страхи во сто крат.

Дункан! «Пожалуйста, - умоляла она безмолвно и беспомощно, - не делай никаких глупостей!»

- Возьмите его, - приказал майор Стоун, когда Лукас подошел к нему.

Очевидно, это была семейная черта направляться прямо в пасть ко льву, когда любой дурак развернулся бы и убежал.

Люди в алых мундирах и бриджах из буйволовой кожи, озабоченные и бледные, неохотно отделились от остальных гостей, сосредоточившись на неприятной задаче лишить свободы Лукаса Рурка. Старший брат Дункана отчаянно боролся и в конце концов был утихомирен, но не усилиями шестерых насевших на него солдат, а тихим властным голосом отца.

- Хватит, Лукас, - сказал Джон Рурк, когда ему самому заломили руки за спину и связали. Он держал голову высоко, и голос его был таким же спокойным, как его взгляд.

«Пусть он и покорился судьбе, - подумала Фиби, - но ни его, ни его сына запугать не удастся». Однако он был гораздо мудрее Лукаса.

Вспыхнув, Лукас прекратил сопротивление явно против своей воли.

Филиппа, появившись как будто из ниоткуда, бросилась на несчастного юного лейтенанта, который схватил ее отца. Прыщавый, наверняка тоскующий по дому мальчишка-солдат был застигнут врасплох и поднял руку, намереваясь грубо отпихнуть ее. Увидев это, старший мистер Рурк заговорил снова. Его голос был таким же спокойным, как и несколько мгновений назад, когда он упрекал Лукаса.

- Только прикоснитесь к моей дочери, сэр, - сказал он, - и я убью вас.

Лейтенант услышал его и опустил руку. Фиби тем временем схватила Филиппу, отчаянно пытаясь оттащить в сторону. Затем появилась Маргарет, немного бледная, но сохранившая самообладание и полная достоинства.

- Что все это означает, Бэзил? - спросила она холодно. - Наш дом всегда хранил верность королю. Как вы осмеливаетесь обращаться с нами таким образом?

В проницательных глазах Стоуна мелькнула тень стыда и тут же пропала.

- Я приношу извинения, мистрисс Рурк. Однако времена нынче отчаянные, и, к сожалению, иногда требуются решительные меры. - Он сделал паузу, оглянулся, бросив взгляд на затемненную лестницу, отчего у Фиби остановилось сердце, и решительно продолжил: - Люди, дающие убежище врагу короля, не могут считаться друзьями его величества. Джон и Лукас Рурки должны быть доставлены в штаб-квартиру в Чарльстон, где их будут судить за измену.

- У вас нет доказательств! - яростно крикнул смертельно побледневший Лукас. Его руки были связаны, как и у отца. - Возможно, они правы, эти бунтовщики, когда обвиняют короля и его правительство в тирании! Только деспот может арестовать честных граждан без веских оснований!

Гости, до этого момента ошеломленно молчавшие, начали переговариваться между собой. Фиби удерживала Филиппу, которая беззвучно рыдала; она не осмеливалась еще раз взглянуть на лестницу, чтобы не раскрыть свою догадку: Дункан был там, прятался в тени, слушая, наблюдая и планируя, Бог знает что.

- Молчать! - крикнул майор. - Здесь нет никакой тирании. Закон нарушает Рурк, а не я и не мои люди.

- Британский закон, - заметила какая-то бесстрашная душа из толпы обескураженных гостей. - Не наш.

За этими словами последовал хор возмущения подстрекательский, изменнический. Тори тоже подали голоса. «Какое пестрое сборище, - подумала Фоби, - словно троянцы и греки».

Снова заговорил Джон Рурк голос разума в комнате, гудящей от едва сдерживаемого негодования. Маргарет, выпрямив спину и расправив плечи, стояла рядом с мужем, положив ладонь на изгиб его руки. На их лицах не было никакой тревоги, как будто они собирались на обед, а не стояли перед лицом возможной трагедии, - Тс-с! - сказала Фиби Филиппе. Помещение было эмоциональной пороховницей, готовой взорваться в любое мгновение. Фиби видела, что Джон и Маргарет Рурки понимают это, но сомневалась в Лукасе, да и Филиппа была на грани истерики.

С большой церемонностью Стоун спустился с лестницы и встал лицом к хозяину и хозяйке.

- Мне очень жаль, - сказал он.

- Я понимаю, - хрипло ответил Джон. После этих слов обоих Рурков увели.

- Мама! - простонала Филиппа, дрожа, ее лицо было мокрым от слез.

Ответ Маргарет последовал быстро и не допускал возражений.

- Соберись, Филиппа, - приказала она. - Все мы твой отец и братья, ты, Фиби и я должны быть сильными и делиться друг с другом тем мужеством, какое найдем в себе.

С этими словами она удалилась вслед за Джоном, Лукасом и их вооруженными стражами в заднюю часть дома. Филиппа выпрямилась и вытерла щеки тыльной стороной ладони.

- Дункан был прав! - прошептала она, и Фиби отпустила ее, хотя и осталась стоять рядом. - Это притеснение!

«Очередное пополнение в стане бунтарей», - подумала Фиби без всякой радости. Ни учеба в школе, ни годы, проведенные в колледже, не подготовили ее к восприятию факта, что самые реальные люди ставят на карту все свою жизнь, свое состояние, свою личную свободу, как это происходило сейчас, в одной из величайших игр в истории западного мира. Актеры с обеих сторон этой драмы были не плоскими, безжизненными фигурами с картинок, актерами из мини-сериалов или героями старинных биографий они были настоящими людьми. Они были невинными детьми-идеалистами вроде Филиппы, костлявыми мальчишками с нездоровым цветом лица и тоской по дому, находились ли они в Лондоне или Бостоне, Брайтоне или Йорктауне. Они были хорошими и честными людьми, как Джон Рурк или майор Бэзил Стоун. Они были отважными, прекрасными женщинами, как Маргарет, как женщины на той и на другой стороне, которые ждали, тревожились и долгие годы жертвовали собой.

Фиби стояла в ошеломлении и смотрела, как майор Стоун торопливо совещается со своими людьми. Когда разговор закончился, он направился к ней, как она и ожидала.

- Когда вы в следующий раз увидите своего мужа, - начал майор беззлобно, даже с известным уважением, но с той закоснелой рассудительностью, от которой кровь Фиби превратилась в ледяные крошки, - надеюсь, вы сообщите мистеру Рурку, что отныне жизни отца и брата находятся в его руках.

- Полагаю, он это знает, - ответила Фиби. Как и Филиппа, она черпала силу из короткой прощальной речи Маргарет.