Патриция Хаган - Любовь и ярость

Никогда ещё Гевин так не скучал по дому, как в те первые годы. Поначалу он безумно хотел вернуться в Кентукки, но потом понемногу привык и новая жизнь постепенно даже понравилась ему, особенно после того, как он оценил её преимущества. Благодаря принцу Чарльзу Ш, тридцать три года тому назад разрешившего на своей земле азартные игры и построившего первое казино, Монако - или Монте Карло, как называл его сам принц, скоро превратилось в бурлящую жизнью роскошную столицу игорного бизнеса. Жизнь здесь была сказочной и восхитительно интересной, и Гевин вскоре страстно полюбил её. Все реже и реже он думал о возвращении в Америку, и постепенно его мечты о родине как бы заволокло легкой дымкой. Не то, чтобы он решил навсегда остаться во Франции, просто теперь возвращение откладывалось на неопределенный срок, когда он, например, постареет настолько, что просто будет уже не в состоянии наслаждаться всеми прелестями Монте Карло.

Внезапно волна возмущения нахлынула на Гевина, когда он вспомнил, что граф в конце концов тоже поддался безумной страсти к игре. И когда, не больше года назад, он был застрелен на дуэли, очень быстро выяснилось, что к этому времени он уже успел промотать почти все состояние. С тех пор вся жизнь Элейн проходила в судорожных попытках хоть как-то сохранить жалкие остатки богатства покойного мужа и свести концы с концами.

Наконец, дела пошли настолько плохо, что Гевин решил поговорить с Элейн. Он поинтересовался, почему она не потребует, чтобы Колтрейн увеличил содержание Дани, ведь ему было хорошо известно, что тот к этому времени разбогател и стал владельцем одного из самых крупных месторождений серебра в Неваде.

Элейн терпеливо выслушала его, объяснив затем, что Колтрейн вряд ли согласится. В конце концов, прошло уже тринадцать лет с тех пор, когда он в последний раз получил письмо от дочери.

Гевин не верил своим ушам. - Она, что, с ума сошла?! Ведь её отец один из богатейших людей в Америке, а она знать его не желает? Как можно быть настолько безмозглой?!

Элейн и бровью не повела, хотя он ещё долго кипел от возмущения. Она только холодно напомнила ему, что Дани сейчас не хочет иметь с отцом ничего общего и для этого есть очень веская причина. - Видишь ли, - смущенно улыбнулась она, - Дани много раз писала ему, но я всегда уничтожала письма. И поскольку девочка ни на одно из них не получила ответа, она уверена, что это он бросил её. Она свято верит в то, что отец знать её не хочет, потому что она предпочла жить со мной.

И тут Гевин не выдержал. Потеряв голову, он кричал и брызгал от возмущения слюной, называя Элейн безмозглой, старой курицей. Благодаря её глупости и упрямству, возмущался он, они остались почти без гроша за душой. Она оправдывалась как могла, сетуя, что никто не подозревал о несчастной страсти покойного графа к азартным играм. Ведь все были уверены, что он богат и будущее их обеспечено.

Итак, Гевину одному предстояло искать выход из тупика, в котором оказалась вся семья. Но что он мог сделать? Ведь он уже успел привыкнуть к роскоши, любил её и не мог без неё обойтись. Он ещё не забыл, что такое бедность, и нищета казалась ему хуже смерти.

Отогнав нахлынувшие воспоминания, Гевин вынул из шкафа сорочку, маленькое произведение искусства из тончайшего шелка цвета слоновой кости. Сшитая вручную, она прекрасно облегала тело и замечательно гармонировала с элегантным темно-голубым смокингом, который он выбрал в этот день из сотни других, тоже принадлежавших ему. Все это множество дорогих костюмов было в строгом порядке развешано на плечиках в просторной гардеробной. Слава Богу, что в казино не принимали в заклад одежду, с мрачным юмором подумал он, иначе милейший граф мог бы оставить меня голым.

Он слабо улыбнулся, бросив прощальный взгляд на свое отражение. Потихоньку в голове у него начал складываться отличный план. Еще утром, когда Элейн ворвалась к нему в комнату, размахивая каким-то письмом и бессвязно что-то выкрикивая, неясная мысль забрезжила в мозгу молодого человека. С тех пор он постоянно обдумывал свою идею и, наконец, пришел к мысли, что стоит попробовать.

Он с усмешкой вспомнил, как читал письмо, а Элейн в нетерпении не сводила с него широко раскрытых глаз, как он потом долго хохотал, а она все не понимала.

- Неужели до тебя не доходит, что это может значить для всех нас? наконец спросил он.

Она нехотя кивнула. - Тревис пишет, что он теперь будет жить в Париже вместе с Китти. Он хочет увидеться с Дани, попытаться заново узнать её.

Гевин нетерпеливо отмахнулся, перебив её. - Да, нет, я не об этом. Он же собирается остаться в Париже надолго. - Он торопливо пробежал глазами письмо, - Вот, читай. Тревис пишет, что составил распоряжение. Он хочет ещё при жизни оставить детям свое состояние, его имущество будет разделено поровну, серебряный рудник достанется его сыну и Дани.

Не в силах сдержаться, он помахал письмом перед носом Элейн. - Вот оно! Дани сможет продать свою долю в разработках брату, или кому угодно, и мы снова будем богаты!

Элейн попыталась было образумить его, напомнив, что у Дани, вне всякого сомнения, есть свои планы по поводу того, как в будущем поступить со своей долей наследства. - А вдруг девочка решит вообще навсегда вернуться в Америку и жить там, - осторожно добавила она.

- Ну, тогда ей лучше как можно скорее выбросить эти мысли из головы, буркнул Гевин. - Впрочем, оставь, я сам обо всем позабочусь, это не твое дело. И ни слова Дани об этом письме, ты поняла? - грозно предупредил он. Зная его вспыльчивость, Элейн молча кивнула. Она настолько ненавидела Тревиса, что охотно пожелала в душе, чтобы этого письма никогда не было, как, впрочем, и всех его прежних писем.

Гевин заканчивал свой туалет, весело насвистывая, довольная улыбка растягивала его губы по мере того, как в голове окончательно сформировался хитроумный план. Гевин задумал не только вернуть себе утраченное богатство, но и уничтожить заодно самого Тревиса Колтрейна.

И на душе у него вдруг стало так легко при мысли, что он, наконец отомстит за отца, что он даже расхохотался, покидая комнату.

Переходя из комнаты в комнату, он весело и беззаботно насвистывал, с удовольствием разглядывая роскошную обстановку. Дорогие, хрупкие безделушки, драгоценные антикварные вещицы, замечательные полотна известных мастеров, роскошная мебель, стоившая целое состояние. Замок сам был похож на старинную бонбоньерку, но в глазах Гевина он казался просто старой рухлядью. Тот был поклонником совсем другого стиля, ему нравились не заставленные старинной мебелью, а наполненные светом просторные залы, где много воздуха. Здесь же, по его мнению, было просто мрачно и душно. Да ладно, не важно. Скоро у него будет все, что он пожелает. У него будут деньги. Деньги Колтрейна! И его месть будет сладкой!