Нора Лофтс - Цветущая, как роза

- Похоже, что они запоздали со сбором урожая. И не видно, чтобы кто-то работал. Может мы ошиблись днем и сегодня воскресенье?

Подъехал Эли и остановил свою кибитку позади моей, ослабил постромки в упряжке и обратился к Натаниэлю:

- Мистер Горе, завтра Божий день, как вы смотрите, если мы устроим привал у подножия этой горы и проведем службу в церкви?

- Прекрасная идея, Эли, и кроме того, больше такого случая нам не представится... - Тут он осекся и перевел взгляд на меня. - Филипп, твои глаза моложе моих, посмотри-ка вон туда, что ты видишь?

Следуя направлению его указательного пальца, я сказал:

- Похоже на человека, идущего к нам, он спотыкается, снова идет. Вот он упал. Что это может быть?

- Сейчас узнаем, - сказал Натаниэль и быстро спустился с горы.

Я последовал за ним. Человек поднялся на ноги и пошел навстречу нам, останавливаясь и спотыкаясь так часто, будто поднялся со смертного одра, чтобы совершить этот путь. Когда между нами оставалось какие-то двадцать ярдов, мы заметили бледность его лица, блестящие капельки пота на лбу. Он остановился и поднял руку. До нас доносился только звук его голоса, но слов мы не разбирали и сделали несколько шагов вперед, чтобы услышать, что он кричал, но он махнул рукой, которая бессильно упала, как мешок с опилками, и снова послышались слабые звуки. Теперь я разобрал слова.

- Я хочу предупредить. В деревне опасная болезнь.

Натаниэль посмотрел на меня. Мы одновременно сделали шаг назад, будто нас оттянули веревкой, затем снова подались вперед, как бы желая скрыть наше отступление.

- Вижу, бедняга, - сказал Натаниэль. - Что это? Много больных?

Человек приложил руку к горлу:

- Что-то с горлом, - он говорил с большим трудом. - Меня прихватило утром. Болезнь длится уже все лето.

Не справившись с напряжением, он покачнулся и упал ничком на землю. Я сделал шаг по направлению к больному, но Натаниэль схватил меня за рукав.

- Подожди, - сказал он. - Мы должны подумать о других. Это нужно обсудить.

Мы снова взглянули на распростертое перед нами тело, и затем, повинуясь общему порыву, начали снимать верхнюю одежду. Натаниэль набросил наши пальто на лежащего, стараясь держаться на расстоянии. И повернувшись, мы побежали - если только можно говорить о беге, имея в виду калеку и старика - вверх по крутому склону, назад к остальным. На гору были подняты еще две повозки, еще две, скрипя, преодолевали восхождение.

- Отдай приказ о привале, прямо здесь на вершине, Эли, и я жду тебя. Ты, Филипп, приведи Ломакса и Пикла, а я схожу за Крейном и Томаксом. Мы проведем собрание под тем красным кустом. И найди себе другое пальто.

Через пятнадцать минут мы уже сидели на корточках в кустарнике, слушая обстоятельную речь Натаниэля.

- Первое, что нам предстоит выяснить, - сказал он, - имеем ли мы право принимать решение. В каком-то смысле мы отвечаем за остальных, и я не сомневаюсь, что любое принятое нами решение, не вызовет возражений с их стороны. Но возьмем ли мы на себя всю ответственность, или представим это на суд людей?

- Но вы еще не сказали, что произошло, - спокойно заметил Крейн.

- Форт Аутпост поражен страшной болезнью. Мы с Филиппом только что говорили с одним жителем, который сам серьезно болен. Мы не приближались и не прикасались к нему. Итак, направимся ли мы, некоторые из нас, я хотел сказать, в селение, чтобы оказать посильную помощь, или же оставим их самих бороться с эпидемией, проследовав дальше, будто наш путь никогда не пролегал мимо их селения. И следует ли нам как старшим, советоваться с мужской частью нашей компании?

Спрятавшись от ветра в нашем довольно ненадежном укрытии, мы стояли перед нелегкой проблемой.

Я заговорил первым.

- Каждый мужчина, - сказал я, поражаясь звуку собственного голоса, нарушившего тишину, - рискует жизнью. Поэтому каждый должен участвовать в принятии решения.

Мэтью Томас посмотрел на меня так, будто мои слова прозвучали как богохульство.

- Рискуют такше каштая женщина и каштый ребенок. Мы старшины, мы отвечаем перед Богом. Поэтому наш голос должен быть решающим, не так ли?

В блеске его глаз не было никакой симпатии ко мне, и я сразу догадался, о чем он подумал. Я не был старшим, и потому как бы не брался в расчет.

- Мистер Горе несомненный лидер нашей компании. Он собрал нас вместе, он все организовал. Кто-то вложил в общее дело свои деньги, кто-то свой труд. Это дает равное право всем мужчинам высказать свое мнение. Но в конце концов не нам решать. Все зависит от того, что скажет мистер Горе.

- Зачем, посффоль спросить, ты вообще говорил?

- Просто размышлял вслух, - ответил я, ожидая, что кто-то продолжит разговор.

- И тут мы подошли к решающему моменту, - спокойно проговорил Натаниэль. - Вопрос, кто облек нас ответственностью, должен задать каждый сам себе и ответить на него со всей серьезностью. Ответ следующий: "никто". Но мы будем просить, чтобы нас облекли доверием и не будем больше терять времени. Там умирают люди.

В конце концов было решено следующее: Натаниэль, Майк и я должны отправиться в поселок, а оставшиеся добровольцы во главе с Эли ждать нашего сигнала в условленном месте.

Когда мы добрались до островка земли между рекой и пахотой, то обнаружили людей, которых болезнь настигла несколько позже и поразила не столь сильно. Они были еще живы. В одном домике горел свет, и мы направились туда. Женщина с изможденным бледным лицом и неподвижным взглядом лунатика варила в желтой посудине похлебку из воды и хлеба. Вдоль стены хижины на одеялах и подушках лежали мужчина и двое детей. Их впалые глаза смотрели на нас с любопытством и удивлением. Женщина заговорила. В ее слабом и хриплом голосе послышалась радость и гордость:

- Мы поправляемся, - сказала она.

Натаниэль посмотрел на похлебку из хлеба и пообещал:

- Утром у вас будет молоко, ложитесь, мы накормим их сами.

Мы увидели четвертую подушку и откинутое одеяло, это и была постель, из которой бедняга с трудом встала, чтобы накормить семью.

- Мы-то справимся, ведь многие вовсе не могут двигаться.

Она стала на колени перед постелькой младшего ребенка и поднесла ложку с теплой кашицей к его бледным губам.

- Ее заботы не дают ей умереть, - прошептал нам Натаниэль, и мы снова вышли в ночь.

Живых нашлось еще человек двадцать. В одном из домов, где обе верхние и нижние комнаты были заставлены кроватями, мы обнаружили восемь человек, за которыми присматривал слепой старик. При нашем появлении он повернулся и сказал:

- Я знал, что ты вернешься, Вальтер. Ты нашел корову?

Сначала я думал, что он бредит, но когда мы заговорили, он спросил:

- Ваши голоса мне не знакомы. Я слеп, как видите. Что вам здесь нужно?

- Мы хотим помочь вам, насколько это в наших силах.