Элизабет Оглви - Внезапная страсть

- Я сварил кофе.

Она покачала головой. Воспоминания пронзали ее, как стрелы.

- Давай вернемся, если ты не возражаешь.

- Возражаю. Я считаю, что нам надо поговорить.

- Почему именно здесь?

- А почему нет?

- Потому что... - но если она назовет истинную причину, то выдаст себя с головой.

- Понимаешь, Крессида, здесь, в горах, ты как бы моя пленница. Ты не сможешь сбежать. Здесь нет прислуги, которая может нас подслушать. Мы здесь совершенно одни, - сказал он насмешливо, и что-то в его глазах заставило ее отрицательно покачать головой.

- Если ты думаешь...

Он покачал головой с нетерпением.

- Я привез тебя сюда не для того, чтобы заниматься любовью. - Глаза его блеснули. - Во всяком случае не специально для этого. Нам пора обсудить кое-какие вопросы, от которых мы чертовски ловко уклонялись. Садись. - Он указал на скамеечку, а сам прошел в хижину, откуда вернулся через несколько минут, неся обшарпанный поднос с кофейником, двумя эмалированными кружками и сахарницей. Он положил сахар в обе кружки, помешал, протянул ей одну и сел рядом. И она внезапно почувствовала его близость.

- О чем же ты хотел со мной поговорить?

- Нужно решить, что делать, если ты действительно беременна.

Ей показалось, что она стала для него какой-то помехой, от которой хочется поскорее избавиться.

- Продолжай, - сказала она. - Внимательно тебя слушаю.

- Для начала давай не будем гадать, ладно? Судя по тому, что ты сказала врачу, у тебя задержка на три дня.

- Да, - ответила она глухим голосом, не зная, как он на это отреагирует.

Крессида услышала, как он тихо выругался.

- Ведь ты беременна, правда? - прошептал он. - Наверняка это так. У тебя никогда не было прежде задержек.

И эти слова ударили ее больнее, чем многие другие. Как же хорошо он знал ее - ее настроение, ее характер, ее физиологию. Он не знал только одного того, что она все еще любит его, что любовь все еще живет в ее сердце - это для него оставалось тайной.

- Так как?

Она покачала головой.

- Да, у меня никогда не было задержки. Стефано протянул руку, как бы желая дотронуться до нее, но она инстинктивно отстранилась, желая и боясь его прикосновения. Он заметил ее движение, его лицо посуровело. Он сунул руку в карман джинсов.

Крессида старалась говорить как можно спокойнее, не желая с ним спорить.

- Ты, разумеется, прав. Нам действительно надо решить, что делать.

Он пристально посмотрел на нее.

- Мы могли бы жить вместе.

Ей показалось, что она ослышалась.

- Что?

- Мы могли бы жить вместе, - повторил он. - Рожай ребенка и оставайся со мной.

Это было как в каком-то дурном сне, словно предложение о фиктивном браке, и тот деловой, расчетливый тон, которым он это произнес, показался ей жестокой пародией на предложение, сделанное им в первый раз.

- Что ты хочешь сказать? - спросила она в смятении.

- Это единственный выход. Ведь ты же знаешь меня достаточно хорошо, дорогая, я не позволю, чтобы мой ребенок рос, как ублюдок. - Он выплюнул это слово: веками оттачиваемое аристократическое высокомерие слышалось в его голосе. - Я также не допущу, чтобы его воспитывал другой мужчина.

Да, она это знала.

- Но я не понимаю, как...

Он внимательно посмотрел на нее.

- Не станем повторять ошибок прошлого. У тебя будет свобода, необходимая для твоей профессии, но ты будешь жить со мной и ребенком. Уверен, мы вполне можем ужиться ради ребенка, стоит постараться достичь полной гармонии.

Через минуту она проснется.

- Это звучит так расчетливо, - прошептала она, вспоминая слова любви, произнесенные им во время первого предложения. - Это больше похоже на деловое предложение.

- Но так и есть, Крессида. - В его голосе послышалась скупая ирония. Очень много удачных браков именно так и начинались. И давай не забывать, что когда наши отношения строились лишь на эмоциях, у нас не так уж хорошо получалось, - закончил он с горечью. Его бесстрастная жесткая речь и сухой тон, которым все это было произнесено, заставили ее похолодеть.

- Ну а как насчет.., насчет... - Она не могла подобрать подходящего слова, щеки ее вспыхнули, все это казалось какой-то дикостью.

- Секса? - перебил он, в его глазах блестела насмешка, что еще больше смущало ее. - Ты это хочешь сказать, дорогая, но боишься?

Она попыталась ухватиться за эту безумную действительность.

- Как ты себе представляешь наш брак, Стефано?

Он прищурился и в первый раз дотронулся до нее, взяв за подбородок так, что она вынуждена была смотреть в его темные бархатные глаза.

- Это будет зависеть от тебя, - сказал он тихо. - Только от тебя. Ты знаешь, как сильно я хочу тебя. И, думаю, ты достаточно убедительно продемонстрировала, что это желание взаимно.

Ее передернуло от отвращения к себе.

- Ты - ублюдок, - прошипела она. - Самый настоящий ублюдок, - ее кулачки забарабанили по его груди, но он схватил ее за запястья и прижал к своему бешено бьющемуся сердцу.

- Что, Крессида правда настолько неприятна? - тихо спросил он.

Глядя в его смуглое лицо, она поняла, что это так. Он сорвал с нее маску притворной неприязни, служившую ей защитой, и увидел, что она все еще страстно желает его. И как же он повеселится, когда узнает, что это желание намного глубже, чем просто физическое влечение - она все еще любит его.

- Ну и что ты ответишь, дорогая? Останешься со мной? Как моя жена? Она оттолкнула его руки.

- А что, если я откажусь?

Его лицо превратилось в холодную маску.

- Если ты откажешься, я буду бороться с тобой, и думаю, что выиграю эту борьбу, - сказал он жестко. - Актриса, без средств к существованию, что ты можешь предложить моему ребенку? Ни один суд в мире не решит дело в твою пользу.

- Похоже, ты действительно все продумал, - сказала она ледяным тоном, но, к ее удивлению, он схватил ее и прижал к себе, и ее тело предательски подалось к нему, хотя она и попыталась вырваться из его объятий, правда, без особого энтузиазма.

- Я тебе обрисовал самый худший вариант, - сказал он, уткнувшись в ее мягкие волосы. - Потому что ты спросила об этом. Но я не хочу этого, дорогая. Я хочу, чтобы ты была со мной, как мать моего ребенка, как моя жена. Я думаю, у нас получится. - Его голос стал тверже. - Мы сделаем так, чтобы все получилось.

Она закрыла глаза, отдаваясь желанию приникнуть к нему, чтобы его руки ласкали ее, отметая все возражения, которые у нее могут возникнуть.

- Так ты согласна, Крессида? - спросил он со спокойной уверенностью в голосе.

Она почувствовала, что он обнял ее за талию, и поняла, как это правильно и хорошо, когда он вот так держит ее, и желание сопротивляться покинуло ее. С ним было слишком трудно бороться, однако с собой бороться оказалось еще труднее.

Она уткнулась головой ему в грудь, не желая, чтобы он увидел ее глаза, в которых отражалась надежда услышать от него ласковые и нежные слова.