Антон Дубинин - За две монетки

Да и лицо у ангела было не такое, как у людей: не подходили к нему людские слова. Марко до сих пор никогда еще не видел ангелов — если не считать исключительно хороших портретов, например, кисти блаженного Анжелико; но с человеком его бы ни за что не перепутал. Особенно выдавала его одежда: у человека, даже самого закутанного, под одеждой читаются очертания тела, теплого, плотяного, красивого или нет — но в любом случае не однородного с надетыми поверх тканями; а тут облик оставался совершенно цельным, неделимым на тело и платье — облик, накинутый на дух снаружи, созданный по образу человека, но явно с единственной целью — для удобства смотрящего. То есть, собственно, для удобства Марко. Марко было так плохо, что он даже не удивился. В теле не нашлось сил на удивление.

— Вы ангел? — попробовал он спросить — и обнаружил, что голос худо-бедно работает. Язык не вышел вчера наружу вместе с содержимым желудка и не прилип к гортани, аще не забыл тебя, Иерусалиме, аще не окончательно пропил тебя. — Вы… мой ангел?

Ангел кивнул. Волосы у него были светлые, постриженные в кружок, с длинной челкой… да, под битлов постриженные. Запоздало Марко понял, кого ангел ему напоминает: он напоминал его самого, только моложе, тоньше и куда бесплотнее. Даже одежду для зримого облика ангел выбрал несколько нетрадиционную, если принимать за традицию, скажем, иконописный канон: вместо белого балахона — привычного ангельского хабита — или доспехов Михаила он был одет во что-то, слишком сильно напоминающее штаны и футболку.

— Вопрос вполне обоснован. Так как я не могу в подтверждение своего статуса преклониться при тебе перед Святыми Дарами… Да, проверено вашим же братом Петром Веронским, безотказный способ различения духов, хотя ты о нем и забыл… надеюсь, тебе хватит простого крестного знамения во имя Господа Славы, Которому я служу.

Чем больше Марко смотрел, тем четче под его взглядом прорисовывались детали, и ангел слегка улыбнулся, когда под крестным знамением с правой стороны груди у него на футболке зацвел флорентийский лев с лилией в лапах. Марко облизал губы. Ему было стыдно — не того даже, что на первой и, скорее всего, единственной своей встрече с небесным духом он предстает не в молитве во храме, а голым, валяющимся под скомканной простыней и страдающим от похмелья. Ему было стыдно того, что совершенно не получалось придумать, о чем же с ангелом говорить. Единственным острым побуждением оставалось — извиниться. Извиниться за сам факт своего позорного существования. Объяснить, что он не хотел…

— Не стоит. Я и так все знаю, — сообщил ангел, не меняя позы. — Но ты же должен понимать, что я с тобой рядом во все моменты твоей жизни. Глупо стыдиться того, кто видел тебя всяким, больше и глубже, чем твоя мать; это ты видишь меня в первый раз.

— Ты правда такой? — глупо спросил Марко. Ангел посмотрел на него с удивленным сожалением, как Гильермо на проваленном зачете по библеистике.

— Ты же студент-богослов. Ты читал «О граде Божием». Ты читал псевдо-Дионисия. Последнего, правда, дурно и невнимательно.

— Конечно, не такой, — невпопад поправился Марко.

— Правильно. Не такой. Я — дух. Какой я есть, ты увидишь, когда закончишь земную жизнь и пребудешь во Христе с прочими блаженными. Слово «увидишь», как ты понимаешь, тоже представляет собой некоторую условность, скорее подойдет термин «познаешь», хотя и он несовершенен, у него с давних пор есть некоторая коннотация из сферы чувственных отношений. Скажу проще: этот облик служит только облегчению твоего здешнего восприятия.

— Ну и зачем ты здесь? — еще глупее спросил Марко, все-таки натягивая простыню на голую грудь. И почувствовал, как из-под другого ее края тут же вылезли пятки: простыня была развернута неправильной, короткой стороной. Тьфу ты, черт.

Ангел заметно поморщился.

— Привычку при малейшей неудаче поминать, голосом и мыслью, нечистых духов, пусть даже и без настоящего намерения или воспоминания об оных, нельзя назвать достойной. Особенно для монашествующего.

— Извини…те.

— Вопрос, зачем я здесь, тоже вряд ли требует ответа. С богословской точки зрения вопрос просто безграмотный. В некотором смысле «здесь» я пребываю беспрестанно, но в вашем человеческом понимании я нахожусь совершенно-таки не здесь. Сказать, что я нахожусь в другом месте, что я вообще где-то «нахожусь», тоже будет не вовсе верным, потому что, пребывая вечно в присутствии Господнем (на этом месте ангел, хотя вроде бы и не делал специального движения, чтобы встать, оказался стоящим на ногах и отвесил глубокий поклон), я — вне того, что вы, люди, понимаете как настоящее время и пространство.

Марко внутренне взвыл. Только вот этого ему сейчас не хватало. После дикой ночи, полной пьянства, похоти, страха, рвоты и Бог весть чего, ему только и не хватало выслушать небольшую космогоническую лекцию — и от кого? От собственного ангела-хранителя! Ангел, несомненно, услышал его безмолвный вопль и прекратил занудствовать.

— Ты хотел знать, зачем я тебе явился. Ответ заключен в самом моем предназначении. Я — ангел, вестник. Для тебя есть очень простая весть: будь готов, недолго осталось.

— Недолго — это как? — Чем дальше, тем все большим дураком чувствовал себя Марко. — И как это — будь готов? К чему?

— К своему дню. Сохраняй себя чистым. Береги себя и своего спутника. Берегите друг друга. Соверши хорошую исповедь. Следи за каждым своим шагом, потому что вокруг вас идет война. Много духов. Не таких, как я. Но желающих зла.

Марко смотрел, приоткрыв рот, и толком не знал, что и сказать. Страшно ему не было, но вот стыдно — очень, так что лицо медленно разгоралось в багрянец. Потому что не нужно быть гением, чтобы понять, о чем именно шла речь.

— Да, мне стоило многих трудов в эту ночь удержать тебя от большого зла, — без тени смущения — да бывает ли у них смущение-то? — продолжал этот надзиратель. — Нам неведомы желания плоти, но корень греха всегда находится в человеческом сердце, на стыке воли и разума. Грех плоти, который в вашем случае был бы особенно тяжел, помешал бы вам исполнить Божью волю о себе и сильно препятствовал бы вашему спасению.

— Откуда ты знаешь, что… могло бы быть, если его не было?

— Я уже говорил тебе. Я пребываю вне времени. Пока деяние не совершено, я могу видеть все возможные варианты развития событий, начиная с точки выбора — пока она не пройдена. Это слишком сложно для человеческого понимания, так что просто поверь мне на слово. Мне и твоей душе помогли некоторые вещи, которые по Божьему милосердию послужили благу, хотя сами по себе благом не были. Например, твоя плотская слабость из-за опьянения…

— Давай не надо, — неожиданно разъярился Марко. Лежать тут без штанов и выслушивать, почему именно, по какой случайности ему не привелось вчера… Господи помилуй, переспать со своим бывшим наставником… да еще и с осознанием, что этот, чтоб ему пусто было, чистый дух наблюдал за процессом во всех подробностях, можно сказать, вмешивался в него, — как-то мало все это способствовало самоуважению. Как, впрочем, и мирному диалогу о вечном. — Что у вас там за канцелярия — это больше, то меньше, тяжкий грех, легкий грех, все расписано… Что было, то было. Ничего же не было. Я бы и сам разобрался, честное слово. Кто тебя вообще просил?…